— Ладно-ладно — топай давай, — недовольно перекосился Рустем. — Прыгучие! Ха! Я и не таким башку отрывал!

Советом свояченицы, однако, грозный хозяин дома не пренебрег: он предусмотрительно поставил табурет рядом с окном и уселся, пристально глядя на меня, — между нами было что-то около трех метров. Со двора доносился шум работы, перекрываемый начальственными окриками Юсупа, — верный страж ворот старался уложиться в отведенное начальником время.

— Ты жить хочешь, Иван? — буднично поинтересовался Рустем, прискучив любоваться моим гнусным ликом. По-русски он говорил почти без акцента, я в который раз отметил, что все тутошние товарищи, занимающие более-менее приличное положение в обществе, хорошо знают русский. Не ленятся постигать чуждую речь, полагая, что им это приличествует по рангу. Есть, конечно, исключения: вот славный дядька Рашид Бекмурзаев, с которым я имел честь познакомиться чуть ли не в интимной обстановке (я его без штанов видел, а незадолго до того он меня тривиально описал, даже не подозревая об этом!), клал с прибором на русский язык. Но этот случай — особый. Рашид в каждом русском видит прежде всего желанный объект для хорошего чучела. Хобби у него такое — таксидермист…

— Жить каждый хочет, — ответил я. — Даже такой грязный и чмошный раб, как я. Жизнь, господин, — не знаю, как тебя — дается человеку один раз и…

— …прожить ее нужно так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно растраченные годы, — шустро подхватил Рустем. — Так? А зовут меня Рустем Гушмазукаев.

— Ты умело цитируешь классиков, Рустем, — похвалил я. — Но я хотел сказать другое. Поскольку жизнь дается только один раз, нормальный человек — не самоубийца — не спешит с ней расстаться. Другого раза не будет. И кстати, почему ты об этом спросил? Ты что, собираешься меня убить?!

— Не я, — отказался Рустем. — Я никого не убиваю зря. Мне очень жаль, но… тебя расстреляют по приговору шариатского суда. Вот так, Иван.

— Интересное кино! — удивленно воскликнул я. — И чем это я не угодил вашему шариатскому суду? Я вообще не мусульманин — каким боком этот суд ко мне относится? Я понимаю, если бы я…

— Ты убил Султана и его сына, — оборвал меня Рустем, колюче сверкнув глазами. — Три женщины готовы подтвердить это, поклявшись на Коране. Правда, одна из них несовершеннолетняя, но это ничего — никто не обратит на это внимания.

— Ни хера себе приколы! — я добросовестно изобразил испуганное недоумение. — Это тебе что… Лилька рассказала?

— Лейла, — поправил меня Рустем. — Ее зовут Лейла. Она мне рассказала, что ты убил Султана с сыном, чтобы убежать. Но у тебя не получилось — она тебе помешала. Я тебе не завидую, парень.