«Плащи» вышли, смущенно потупив взоры, а Эль задержался на пару секунд — наставив на меня указующий перст, он вкрадчиво посоветовал:

— Вы бы, мистер Вуд, хоть полчаса в день гуляли на воздухе. А то сидите себе в комнате пять дней подряд — безвылазно! И вот смотрите — окно… — Эль впился в меня взглядом — я застыл как камень, с огромным трудом соорудив брезгливую гримасу, и глумливо поскреб бороду. Недовольно крякнув, Эль потушил взгляд и продолжил нейтральным тоном:

— Окно открывали бы, что ли, проветривать. Накурено тут у вас…

Когда Эль закрыл за собой дверь, я метнулся к окну и придирчиво осмотрел все, что могло вызвать подозрения у гэбэшника: рамы, шпингалеты, подоконник… Разумеется, следов на подоконнике не было — я тщательно протер его тряпкой, возвратившись из «вояжа». Ничего такого, что бы могло заинтересовать товарища из компетентных служб, я не обнаружил — как ни присматривался.

— Чем тебе наше окно не понравилось, индюк? — досадливо прошептал я, вторично осматривая оконный переплет. — Или решил до столба дое…ться?

— Тонкий дырка, — вполголоса поделилась своими наблюдениями Эдит, подходя сзади и обдавая меня ароматной струёй сигаретного дыма.

— Что за дырка? — не понял я. — Яснее можно? Не желая баловать меня лишними словесами, Эдит указала сигаретой на стык между подоконником и оконным переплетом. Я присмотрелся и почувствовал себя по меньшей мере неуютно. Какие-то недотепы красили это окно не так давно и не совсем качественно — тяп-ляп, что называется. Я, когда открывал его, не обратил внимания на такую незначительную деталь и уничтожил тонкую пленку застывшей краски, соединяющую раму и подоконник. В окнах этой гостиницы, знаете ли, имеются здоровенные форточки, которые открыты сутки напролет — распахивать раму целиком нет смысла. А сейчас… В общем, между одной створкой рамы и подоконником зияла черная щель — «тонкий дырка», как справедливо заметила Эдит. На фоне непорушенной пленки краски между подоконником и второй створкой, которую я не открывал, эта щель была не то чтобы заметна, а прямо-таки бросалась в глаза! Могу отдать на усекновение фрагмент своей задницы, такая же картина предстала взору бдительного Эля и в номере датского мостостроителя Бермана, телефоном которого мне пришлось воспользоваться некоторое время назад! Ай-я-яй! Нехорошо…

— Он это дело поимел? — встревожилась Эдит, заметив мое резкое похмурение, и, максимально приблизив свои губы к моему уху, трагически выдохнула:

— В связи с это дело ты нарушать свой вечерний вояж?!

— Тебе никто не запрещал открывать окно в своем номере, — ободрил я ее, пряча тревогу в дальний угол своего сознания — на досуге разберусь с этим пунктиком более детально, сейчас есть дела поважнее. — Пусть имеет сколько влезет — вояж состоится при любых обстоятельствах…