Сама по себе комната в тысячу раз лучше, чем я мог вообразить. Я поворачиваюсь, чтобы осмотреться, подхожу к окну и выглядываю.

— Какой вид, — говорю я, качая головой. — Наверное, один из лучших в Сиднее.

— Да, очень красиво, — соглашается Маркус, становясь рядом. Он смотрит в окно, потом бросает взгляд на часы, выпрямляется, одергивает манжеты рубашки и сдвигает ступни вместе порывистым движением, почти по-военному.

— Так. Значит, вот ваша комната. Фиона, нам с тобой, пожалуй, пора в офис. — Он смотрит на Анну. — Полагаю, дальше вы сумеете договориться вдвоем.

Анна кивает.

— Конечно. Идите.

— Ты уверена? — спрашивает Фиона. — Все в порядке?

— Да.

Маркус и Фиона прощаются и уходят, и их шаги на лестнице — единственный звук в доме. Анна не говорит ни слова, не смотрит на меня. Ее взгляд устремлен в никуда. Она неподвижна и как будто в трансе. Лишь когда стук закрываемой входной двери эхом проносится по коридору, Анна шевелится. Она закрывает глаза и подносит ладонь к щеке. Жест странный, очень интимный, словно девушка позабыла о моем присутствии.

— Отличный дом, — говорю я.

Она открывает глаза.

— Спасибо.

Я жду, что Анна хотя бы попытается завязать разговор, о чем-нибудь спросить, рассказать нечто интересное о себе, но она просто стоит и нервно перебирает пальцами.

Не только Фэрвью кажется мне потусторонним, но и Анна. Она почти не разговаривает, а когда открывает рот, слова звучат так формально, что кажутся неестественными, вымученными, словно девушка читает роль с листа. Она держится неуклюже, сутуло, как будто ей недостает уверенности, чтобы распрямиться и смело взглянуть на мир, как будто она предпочла бы провалиться сквозь землю. Руки Анны постоянно движутся, сцепляясь и расцепляясь, или теребят одежду.

У меня ощущение, что первый шаг придется сделать самому, если я хочу добиться хоть каких-нибудь результатов.

Комната намного больше, чем я ожидал, и я готов согласиться, невзирая на то, насколько странна моя соседка и каковы упомянутые условия. Но я понимаю, что нужно задать несколько вопросов. Сто долларов в неделю за такую комнату — безумно дешево. Где-то должна быть ловушка.

— Комната потрясающая, — говорю я, — и дом прекрасный. Но когда я позвонил с утра, Маркус сказал, что есть какие-то условия. Это его собственные слова. Вы позволите уточнить, какие именно условия?

Она кивает. Если ей и раньше было как будто неловко, то теперь Анна волнуется еще сильнее. Она смотрит в пол и лихорадочно ломает пальцы. Ее лицо заметно краснеет.

— Я… — произносит она так тихо, что я не слышу.