— Не знаю. За все, что сегодня… сегодня утром между нами произошло. Если ты для себя решила, что это — ничего не значащая случайность, так, недоразумение, и мне обо всем надо забыть, то я…

Он умолк, не договорив. И тогда я сделала самое разумное, что могла сделать в этой ситуации.

Я повернулась к нему.

— О господи, Кирюша! Как же я по тебе соскучилась, — прошептала я, обняла его и крепко прижалась губами к его губам.

Все-таки я молодец!

Должна честно признаться: нацеловались мы всласть. Причем вели себя, как партизаны возле бункера спящих гитлеровцев: целовались, словно оторвавшиеся восьмиклассники, но изо всех сил старались не издавать подозрительных звуков — дед наверняка не спал, а его кабинет — наискосок по коридору, в двух шагах от кухни.

А дверь в кухню я закрыть не успела. Не до того было.

Наконец я нашла в себе силы оторваться от Кирилла (мне пришлось просто вырываться из объятий этого здоровилы!) и пихнула его на табуретку. И теперь он сидел и таращился на меня со счастливо-обалдевшим видом.

Я прислушалась: из кабинета не доносилось ни звука. Слава богу.

— Ты чего это? — спросил он.

— Про деда забыл? А если бы он сюда вошел?

— А что тут такого? Подумаешь, поцеловались разок. Мы же взрослые люди.

Я подозрительно на него уставилась:

— Слушай, я надеюсь, ты деду ничего не сказал?

— О чем? — Кирилл сначала спросил, а потом спохватился, с запозданием поняв суть моего вопроса.

— О нас, разумеется!

Он ухмыльнулся:

— Конечно нет. Хотя сдается мне, Станислава Федоровна, что твой умница дед сразу же все просек. Еще тогда, когда узнал о нашей встрече в парке. Про которую я ему тоже сразу не рассказал.

— Кстати, а почему ты не рассказал?