Мы вошли в фургон.

Внутри было почти темно. Стоял густой аромат благовоний.

Присмотревшись, я заметил целую коллекцию старых часов. Все они были заведены и мерно тикали — это было похоже на пчелиный гул внутри улья. Старую мебель покрывал густой слой пыли.

— Подойдите ближе, — произнес чей-то голос.

Сначала я не мог ничего разглядеть, но потом заметил в темноте крошечный огонек зажженной сигареты. Еще через некоторое время мои глаза различили нечто бесформенное в огромном кресле на колесиках. Костюм этого существа — очевидно, цирковой — был расшит блестками и стразами, которые вспыхивали и переливались в полумраке. Существо курило сигарету в длинном мундштуке.

Мы с Конни приблизились, но, разглядев хозяйку фургона, я невольно сделал шаг назад.

Конни непроизвольно прижала руку ко рту.

Лицо женщины представляло собой бесформенное бугристое месиво. Это был целый континент плоти, пребывающий в постоянном едва заметном движении, вызванном сдвигами тектонических пластов — его горы вздымались и опадали, впадины и ущелья приоткрывались и вновь закрывались. Редкие седые волосы образовывали едва заметный венчик наверху. Правый глаз отсутствовал. Левый был глубоко утоплен в складках плоти, словно на дне колодца. Над ним торчал щетинистый кустик волос — все, что осталось от брови. Все остальное напоминало оплывший воск. Мундштук с дымящейся сигаретой был воткнут в дыру безгубого рта.

— Неврофиброматоз, — произнесло существо в кресле. — Так называется эта болезнь. А меня называют Ла Орла. Это имя взято из одного старого французского романа. Красивое, правда?..

Левый глаз неподвижно уставился на меня.

— Подойдите ближе.

Я приблизился.

— Так вы говорите, вы сын Джорджа?

— Да.

— Я вам не верю… — Существо наклонило голову. — Он что же, умер?

— Покончил с собой.

— Это на него совсем не похоже.

— Он сжег себя. Вместе со своим домом.

Из горла женщины вырвался какой-то странный звук — то ли короткий всхлип, то ли смешок.

— А вот это как раз в его духе.