— Что вы…
— Как ты это сделал? Про звуки можешь не рассказывать: рано или поздно мы выясним, где ты купил аудиооборудование, — но я хочу узнать, как ты снял мясо с костей. Ножом? Кипятком? Зубами?
— Я понятия не имею, что вы имеете в виду.
Конор вскочил так резко, что опрокинул стул. Я не дал ему далеко уйти — со скоростью, удивившей меня самого, я впечатал его в стену.
— Не смей уходить. Я разговариваю с тобой, сынок. А когда я разговариваю, ты слушаешь.
Его лицо застыло, превратилось в маску из твердого дерева. Прищурившись, он смотрел мимо меня, в пустоту.
— Она тебе помогала, да? Вы с ней смеялись над Пэтом — этим идиотом, простофилей, который клюет на все ваши уловки?
— Дженни ничего не делала.
— Все ведь шло так хорошо, так? Пэт с каждым днем становится все безумнее, Дженни все больше к тебе льнет. А потом произошло вот это. — Я едва удержался от того, чтобы не прижать пакетик со значком к его лицу. — Оказалось, что это ошибка, так? Ты подумал, что это чудесный, романтический жест, а он просто заставил Дженни терзаться угрызениями совести. Ты же говорил — в то лето она была счастлива. Счастлива вместе с Пэтом. А ты взял и напомнил ей об этом. Внезапно она поняла, что наставляет ему рога, и решила это прекратить.
— Она не наставляла…
— Как она с тобой порвала? Оставила записку в твоем логове? Она даже не подумала, чтобы сказать тебе лично?
— Ей не нужно было со мной рвать. Она даже не знала, что я…
Я отбросил пакетик и впечатал ладони в стену по обеим сторонам от головы Конора. Я уже почти кричал, но мне было все равно.
— Ты именно тогда решил, что убьешь всех? Или собирался замочить Дженни, а потом подумал — какого черта, зачем мелочиться? Или ты сразу так и запланировал: Пэт с детьми убиты, Дженни жива — но в аду?
Ничего. Я ударил руками по стене, но Конор даже не вздрогнул.
— Все это, Конор, все это — только потому, что тебе была нужна не своя жизнь, а жизнь Пэта. Игра стоила свеч? С этой женщиной действительно так приятно трахаться?
— Я никогда…
— Заткнись, мать твою. Я
— Отойдите от меня.