— Алло?

Пылинки медленно кружатся в вязком, как варенье, воздухе.

Полчаса назад на соседней улице жёлто-синий милицейский мотоцикл задавил чёрного котёнка. Он погнался за весёлой зелёной мухой. И теперь она, возможно, ползает по трупу. У него даже не было имени. Звенящие отголоски его безымянного ужаса, взорвавшего кошачий космос, доносит сюда. Мешает сосредоточиться.

Имя. Пылинка. Цифра в статистическом отчёте. Да и та — ноль. Ничего. Жалкая тень.

— Алло? Я вас слушаю?

Голос на том конце старой шипящей линии пуст. Как и миллионы голосов на этой планете.

Трубка медленно опускается на рычаг. Пылающий шар в небе сместился на несколько миллиметров. Это был последний номер. Последний город. Последняя попытка.

Здесь их нет.

Граница мира. Пыльная окраина с улицами без асфальта.

Последняя телефонная будка.

Конечная станция. Тупик. Дальше двигаться некуда. И незачем.

Их нет нигде. Ни в одном из городов, ни по одному из номеров, оставшихся в потрёпанном блокноте памяти. Все названия и цифры вычеркнуты. Замазаны чернилами.

Один. Теперь по-настоящему один.

Нюра Седашова искала котёнка. Маленького чёрного котёнка.

— Котик… кис-кис… котик… — она обошла все углы двора.

Поискала за сараями. Заглянула в чёрную дыру канализационного люка. Страшное место. Мама запрещала сюда подходить. Но сейчас мамы нет. Нюра огляделась по сторонам и опасливо заглянула в круглое отверстие:

— Котик… кис-кис…

Она направилась к песочнице. Котик иногда рылся там, закапывая свои каки. Но сейчас в сером песке, сквозь который уже успели прорасти крепкие сорняки, никого не было.

— Котик… — тоскливо позвала Нюра.