Одни румыны, как всегда, в жопу умные, – говорит голос.

Ждут, когда определится победитель, чтобы, значит, тоже выиграть, – говорит голос.

Идет Третья Мировая и как всегда в начале смутных времен, – говорит голос.

Можно круто подняться, Коля, – говорит голос.

Привези мне чемодан и мы тебя не забудем, – говорит голос.

Речь товарища старшего патриарха сопровождается картинками беженцев, покидающих Кишинев, разрывами ракет в районах города… Телевизионные картинки с буквами CNN, BBC, ОРТ, И. ТД. Сваленная Эйфелева башня, пылающий Монмартр… Разрывы снарядом на статуе Свободы… Тауэр и башня Биг-Бен – почему-то в неприкосновенности… разрушенный мост через Влтаву в Праге… Разрушенная Великая Китайская Стена… Реки, вышедшие из берегов… Тонущий Лос-Анджелес… Взлетевший на воздух Кремль… Отъезд камеры. Это все наблюдает на своем айфоне отец Николай, пробиваясь к зданию кишиневского цирка среди потока автомобилей и беженцев. Дым. Отец Николай кашляет. Говорит:

Кремль… – говорит он растерянно.

Суки блядь, как же так товарищ патриа… – говорит он.

Да, пендосам и русне больше всех досталось! – говорит собеседник.

Товарищ патриарх, а почему вы их русне… ы разве не…? – говорит отец Николай.

Нет, сынок, мы византийцы, мы не русские, – говорит собеседник.

Они нам заместо среды обитания нужны были… – говорит он.

Так что третий Рим с нашей стороны был оммаж, – говорит он.

Конт дё фе, сказка, си ву компрене сё кё жё вё ву дир, – говорит он, гнусавя, как граф Лев Толстой («чудесные предания, если вы понимаете, что я хочу сказать» – прим. сценариста голосом подстрочного переводчика французских пассажей Л. Толстого в романе «Война и мир».)

Москва-то Москва, да впереди еще Петушки, – говорит он.

Москва была транзит, – говорит он.

Так сказать, не конечный пункт маршрута, – говорит он.