О’Рурк улыбнулся. Она только сейчас заметила, что на нем нет привычного белого воротничка. Под тяжелым шерстяным пальто были лишь темные рубашка и брюки.

– Они боятся, что пиво закончится, – объяснил он. – А это случится еще до наступления вечера.

Он попытался жестом подозвать кого-нибудь из официантов в темных жилетах и грязноватых белых рубашках, но те не обращали на него никакого внимания. В конце концов священник просто встал на пути у одного из них.

– Da^i-ne supa, va rog, – сказал О’Рурк.

У Кейт заурчало в животе при одной мысли о большой миске супа.

Официант покачал головой.

– Nu… – Вслед за этим он выдал длинную сердитую тираду, ожидая, по всей видимости, что О’Рурк даст ему пройти. Но тот не двинулся с места.

– Mititei? Brinza? Cirnafi? – спросил священник.

Несмотря на переполнявшую Кейт тревогу, рот ее наполнился слюной, как только она представила себе сосиски и сыр.

– Nu! – Официант смотрел на них во все глаза. – American?

Кейт поднялась и достала из сумочки двадцатидолларовую бумажку.

– Ne putet: i servi mai repede, va rog, ne grabim! Официант потянулся за бумажкой, но Кейт зажала

деньги в кулаке.

– Сначала еду, – сказала она. – Mititei. Brinza. Salam. Pastrama.

Официант снова посмотрел на нее и отправился в кухню. О’Рурк и Кейт так и стояли, пока он не вернулся. На них глазели водители сидевшие за соседними столиками.

– Да уж, хороша конспирация, – прошептал священник.

Кейт вздохнула.

– А что, голодными остаться лучше?