Эпилог

Эпилог

Когда вскрыли мою могилу на острове Снагов, она оказалась пустой. Было это в 1932 году. Зимой 1476 года мне ненадолго удалось вновь завладеть престолом Трансиль-вании, но имя моим врагам было легион, и до самой смерти они не оставляли попыток свергнуть меня.

В ту зиму, окруженный бесчисленными недругами, я был загнан в топи возле Снагова теми, кто хотел заполучить мою голову. Вместо этого они нашли на болотах мое обезглавленное, изуродованное тело. Они опознали меня по царственным одеждам и перстню с печатью, на которой был знак ордена Дракона.

Спасаясь бегством, я взял с собой лишь одного верного мне боярина. Несмотря на свою преданность, особым умом он не отличался. Он был примерно моего роста и сложения.

Так я впервые покинул Трансильванию с одним из моих сыновей. Но не в последний раз.

Признаю, что я не был до конца уверен, стоит ли оставаться в крепости до самой развязки. В то утро, когда меня обрядили в неудобные одеяния и вертолет взял курс на юг, я решил остаться. Я чувствовал великую усталость.

Если тело мое отказывается умереть по собственному желанию, я принесу ему покой другим способом.

Но когда появилась эта женщина, до меня дошла вся ирония ситуации. Я предположил, что этот славный юноша, Лучан, нарушил приказ и вмешался, чтобы спасти ее. Я почти не сомневался, что он именно так и сделает. Иногда лучше всего предоставить возможность самой судьбе сыграть заключительную партию.

Я видел Лучана лишь дважды, когда приглашал его в Штаты за получением распоряжений, но никогда не забуду. Поначалу мальчик отказался поверить, что он один из моих сыновей, но я показал ему фотографии его матери, сделанные перед тем, как она сбежала от меня на свою родину. Я позволил Лучану прочесть документы, неопровержимо доказывавшие, что его мать убил Раду Фортуна и он же поместил мальчика в приют. Я сказал, что ему повезло, поскольку большинство чисто стригойских семей обрекает свое «нормальное» потомство на гибель.

Усердие Лучана сослужило нам добрую службу. Он вступил в орден Дракона и ни разу не усомнился в истинности моего намерения очистить Семью от загнивших отростков. Он понял, что я искренне желаю найти научное решение проблемы нашего фамильного заболевания.

Возможно, в этом состоит другая причина моего нежелания участвовать в финальном акте драмы. Утром того дня, когда должна была состояться Церемония, я ввел себе сыворотку, которую та женщина привезла с собой лишь для того, чтобы лишиться ее в Сигишоаре. Уже к вечеру я ощутил наступившие изменения. Это напоминало Причастие, но без тех гормональных осложнений, что изматывали меня на протяжении столетий. К тому времени, когда эта нелепая женщина перевалилась через парапет, я чувствовал себя на несколько веков моложе. Давнее отвращение к тому, что Раду Фортуна и ему подобные сделали с Семьей – не говоря уже о моем народе, – разгорелось во мне с невероятной силой. Ничего подобного я не испытывал уже многие годы.