На фотографии серая шкура лежала на обычном кухонном столе. А ведь когда-то она принадлежала опасному зверю, грозе лесов. Под этой шкурой сокращались мощные мускулы, она терлась о другие шкуры, ее хозяин преодолевал заснеженные равнины и выл на луну под звездами. А теперь ее кто-нибудь купит и постелет перед камином, и на мягкой шкуре будут возиться дети.

Ни секунды не колеблясь, Тереза оставила заявку на покупку, предложив тысячу крон. Пять минут спустя она подняла предложение до двух тысяч. Это все ее сбережения. Больше у нее денег не было. Бумажки из кассы магазина она отдала Терез.

Затем Тереза устроилась на постели и принялась читать Экелёфа. Его стихи больше не отзывались в ней так, как это было после ее возвращения из больницы. Более того, Тереза вдруг поняла, что находит его стихи слабыми. Да он слабак. Не поэт, а так — бумагомаратель. И тем не менее она несколько раз подряд перечитала эти строчки:

Ей понравилось всего одно слово — «чавканье». Чавканье, которое раздается при пережевывании мяса.

Отложив книгу, Тереза улеглась, положив ладони под затылок. Без плеера скучно. Ей не по душе мысль, что Макс Хансен сидит сейчас, воткнув ее наушники себе в уши, и проигрывает песни, которые они с Терез записали. Нет, вовсе не по душе. Будто знаешь, что у тебя в шкафу свинья, которая грязным рылом ворошит твои чистые вещи.

Вдруг зазвонил телефон, и Тереза приготовилась услышать липкий голос, раздающийся из нечистот, но в трубке послышался голос Юханнеса. Он спросил, как у нее дела, и Тереза сообщила, что все просто чудесно.

— Точно? — переспросил он. — А то мне кажется, будто ты… даже не знаю, будто ты где-то далеко.

— Куда я денусь, тут я.

— Но почему ты тогда меня избегаешь?

— Избегаю?

— Именно! Думаешь, я не заметил?

— А какая вообще разница? Ты же все равно не хочешь иметь со мной дело.

— Тереза, прекрати, — попросил Юханнес, тяжело вздохнув. — Ты же мой самый давний друг. Помнишь, мы обещали, что будем дружить, несмотря ни на что?

У Терезы в горле то ли защипало, то ли защекотало, но голос не выдал ее, когда она произнесла:

— Мы много чего обещали. Когда были маленькими.

— Ты сейчас о чем-то конкретном?

— Нет.

Юханнес вдруг фыркнул в трубку:

— Я просто вспомнил тот день, когда мы лежали в нашем гроте, помнишь? И притворялись мертвыми.

Щекотание в горле начало преобразовываться в комок, и Тереза решила прекратить беседу: