— Возле реки. Придется спускаться по склону, — ответил Хонан, с извиняющимся видом кивнув в сторону ущелья, как будто он каким-то образом был повинен в том, что тело лежит именно там.

Пока они спускались к руслу, за тысячи лет пробитому в скалах рекой, Амайя еще издалека увидела внизу свет прожекторов и ленты, огораживающие периметр, внутри которого работали криминалисты. Рядом судья Эстебанес что-то тихо говорила секретарю суда, искоса поглядывая туда, где лежало тело. У трупа суетились два фотографа криминальной полиции, обрушивая на него град вспышек, снимая его под всеми мыслимыми ракурсами. Возле тела девочки стоял на коленях один из экспертов института судебной медицины Наварры и, похоже, измерял температуру печени.

Амайя с удовлетворением отметила, что все присутствующие сотрудники стараются входить и выходить из оцепленной лентами зоны по проходу, отмеченному первыми прибывшими на место преступления полицейскими. Все же ей, как всегда, показалось, что народу могло бы быть и поменьше. Это порой доходящее до абсурда ощущение, возможно, коренилось в ее католическом воспитании, но, тем не менее, всякий раз, когда ей приходилось иметь дело с трупом, она испытывала острую потребность в интимности и уединении, которая одолевала ее на кладбищах. Это ее желание неизменно грубо попиралось профессионализмом, безразличием и отстраненностью людей, окружавших очередное мертвое тело, безмолвное и бездыханное. Оно было главным действующим лицом в спектакле убийцы, но казалось, до этой трагедии никому нет дела.

Она медленно подошла к берегу реки, внимательно изучая место, которое кто-то избрал для убийства. У самой воды образовалась насыпь из серых закругленных камней, вне всякого сомнения, принесенных сюда паводком минувшей весны. Эта сухая полоса около девяти метров в ширину тянулась вдаль, насколько позволял разглядеть тусклый свет приближающейся зари. Противоположный берег реки, не более четырех метров в ширину, скрывался в густом лесу, который по мере удаления от реки становился все гуще. Несколько секунд Амайя ожидала, пока эксперт-криминалист закончит фотографировать труп. Когда он отошел в сторону, она приблизилась к телу и остановилась возле ног девочки, по привычке освободив мозг от всех мыслей. Глядя на лежащее возле реки тело, она мысленно произнесла короткую молитву. Только после этого она почувствовала себя готовой рассматривать труп как дело рук убийцы.

При жизни у Айнои Элизасу были красивые карие глаза, которые теперь смотрели в бесконечность и в которых навеки застыло удивление. Ее голова была слегка запрокинута назад, что позволяло разглядеть обрывок грубой бечевки, так глубоко врезавшийся в кожу шеи, что его едва было видно. Амайя наклонилась над телом, чтобы разглядеть этот шнур.