Секундная стрелка неумолимо двигалась вперед. Оставалось не больше часа, потом баки самолета опустеют и все будет кончено.

Фредрике постоянно казалось, что она все делает не так. Составляя очередной рапорт для министерства, она мучилась угрызениями совести, оттого что не участвует в расследовании, а выполняя задания Эден, не могла избавиться от мысли, что пренебрегает своими обязанностями в министерстве.

Эден до сих пор не вернулась с совещания с американцами, и Фредрика видела в этом хороший знак.

Больше всего на свете Фредрике хотелось, чтобы все это поскорей закончилось. Чтобы кто-нибудь позвонил и сообщил, что самолет благополучно приземлился и пассажиры чувствуют себя хорошо. Тогда Фредрика сможет наконец уйти домой, уложить детей в постель и заняться Спенсером. Сначала они будут любить друг друга, а потом Фредрика уснет в его объятиях.

Время — страшная вещь, особенно когда живешь с человеком много старше тебя. Оно словно вбивало кол между Фредрикой и Спенсером, все больше отдаляя их друг от друга. Иногда Фредрика жалела, что они завели детей, ведь, когда Спенсер умрет, у нее не останется сил жить. Но чаще она полагала совсем наоборот: именно дети помогают ей выдержать саму мысль о том, что когда-нибудь Спенсера не станет. А еще чаще она старалась не думать об этом вообще.

Фредрика взяла трубку. Это был ее начальник, сделавший уже несколько безуспешных звонков.

— Мне нужен окончательный вывод. — Голос министра звучал удрученно. — Так мы отпускаем Захарию или нет?

На какой ответ он рассчитывал? В офисном зале витал запах крепкого кофе. Фредрика с самого начала полагала, что Келифи лишили вида на жительство несправедливо. Разве анализа его телефонных контактов недостаточно? Она не знала, что и сказать.

— На это потребуется время, — ответила она министру, как будто время находилось в его распоряжении.

— Тогда мы отменяем решение. И это надо сделать в течение ближайших тридцати минут, пока в самолете не кончилось топливо. И потом, мы должны отстоять свою точку зрения. Вы меня понимаете?

Фредрика все понимала.

— Надо объяснить людям, почему мы передумали за такой короткий срок. И в этом вы нам поможете, вы слышите?

— Скажем, что просто совершили ошибку? — удивилась Фредрика. — На кону четыре сотни жизней. Ни один нормальный человек не будет вдаваться в подробности. Отпустим Захарию, извинимся и объясним, что мы получили новую информацию и теперь его поступки предстают в другом свете. Добавим, что не подозревали о последствиях своей оплошности и сделаем все, чтобы подобное никогда не повторилось впредь… Это все, что в наших силах, — заключила Фредрика, промолчав.