— Что же тебе мешает?

Степанцов улыбнулся:

— Совесть, Гена, совесть.

— Да ты свою совесть еще в детском саду за пирожок продал. Ты мне с прошлой зарплаты сколько задолжал?

— Отдам, страдалец.

— Когда?

Степанцов прикинул что-то в голове и ответил:

— Точно сказать не могу. Понимаешь, я своей шубу обещал купить. Четыре месяца коплю. Недели через две пойдем по магазинам.

— Я и говорю, за пирожок продал, — резюмировал Левкус.

Тут третий милиционер, старший сержант Пахомов, рослый, аккуратно причесанный мускулистый усач, флегматично поинтересовался:

— А зачем ей шуба летом? На улице плюс двадцать восемь, а обещают все сорок.

Степанцов насмешливо посмотрел на него и снизошел до объяснений:

— Вот и видно, Михалыч, что ты холостяк и ситуацию не рубишь. Зимой они будут в полтора раза дороже стоить!

— Давно ли таким мудрым стал?

— Женишься, тоже поумнеешь, — снисходительно ответил Степанцов.

— Подъезжаем, — оповестил Левкус, сбавил скорость и крутанул руль вправо, сворачивая с шоссе.

Машина мягко припарковалась возле белоснежной девятиэтажки. Большая вывеска над цокольным этажом здания гласила: «Тетра-банк».

— Вытряхиваемся, — скомандовал старший сержант Пахомов.

Трое милиционеров выбрались из машины, поправили на плечах черные, зловещие АКСУ и неспешной походкой двинулись к банку.

— Жарко, — лениво проговорил толстяк Левкус, проводя ладонью по вспотевшему лбу.