Вернувшись в палату, он увидел на ночном столике у кровати свой портфель, который оставил там Ирвинг. Босх резко наклонился, чтобы взять его со стола, и едва не потерял равновесие. Лишь в последнее мгновение ему удалось ухватиться за столешницу и удержаться на ногах. Улегшись с портфелем на постель, он принялся просматривать его содержимое. Без определенной цели, просто для того, чтобы хоть чем-нибудь себя занять.

Пролистывая свой рабочий блокнот, он поймал себя на том, что ему трудно сконцентрироваться на смысле сделанных в нем записей. Отложив его, он перечитал пятилетней давности рождественскую открытку, которую прислала ему Мередит Роман, ныне Кэтрин Регистер. Он подумал, что было бы неплохо позвонить ей и рассказать о случившемся, прежде чем она узнает об этом из газет. Разыскав ее номер в своей телефонной книжке, он снял трубку стоявшего на ночном столике телефона и позвонил ей домой. Отозвался автоответчик, и Босх надиктовал для Мередит сообщение:

«Мередит, то есть Кэтрин… это Гарри Босх. Мне нужно с тобой поговорить — в любое удобное тебе время. С тех пор как мы с тобой виделись, кое-что случилось, и я хотел бы тебе об этом рассказать. Обещаю, ты будешь впечатлена. Обязательно мне перезвони».

Босх оставил несколько телефонов, включая номер своего мобильника, а также комнаты в гостинице «Марк Твен» и госпитальной палаты, и повесил трубку.

Потом он расстегнул потайной внутренний карманчик в крышке портфеля, вынул оттуда фотографию, которую ему дал Монти Ким, и долго вглядывался в лицо своей матери. Из рассказа Конклина Босх знал, что прокурор любил Марджери Лоув, и теперь задавался вопросом, любила ли она его. Ему вспомнились дни, когда мать навещала его в «Макларене» и обещала вызволить из этого заведения. Но в те времена подобные процедуры осуществлялись крайне медленно; кроме того, он знал, что судам она не доверяла. Он готов был поклясться, что, обещая забрать его из «Макларена», она думала не о законе, а о том, как бы ловчее его обойти. И Босх не сомневался, что ей удалось бы это сделать, если бы судьба и злые люди не отняли у нее жизнь.

Рассматривая фотографию матери, Босх решил, что Конклин был, вероятно, частью ее плана по освобождению его, Гарри Босха, из приюта. И предложенный им законный брак являлся тем самым тараном, посредством которого она надеялась пробить стены казенного воспитательного учреждения. Выйдя замуж за Конклина, она превращалась из женщины с дурной репутацией и криминальным прошлым в супругу могущественного человека, которому не составило бы труда вернуть ей родительские права и обеспечить совместное проживание с ребенком. Так что любовь была здесь скорее всего ни при чем, и всеми ее поступками руководил один только голый расчет. Чтобы убедиться в этом, достаточно было вспомнить, что она, приезжая к нему в «Макларен», ни разу о Конклине не упомянула. Впрочем, она о своих знакомых мужчинах никогда не распространялась. «Интересно, — подумал Босх, — рассказала бы она мне о своем чувстве, если бы была влюблена по-настоящему?»