— Это была только часть отчетов. Наши милые библиотекарши могли уничтожить большие куски того, что он написал. Один Бог знает, сделали они это или нет.

— Именно поэтому вы хотели послать меня туда, верно?

— Да.

— Тогда начнем. Но на этот раз без вашего снадобья.

Отец Карцо вынимает из сумки четыре ремешка с большими пряжками и крепкими застежками.

— Что вы делаете?

— Такими ремнями связывают больных в психиатрических больницах.

— Я бы предпочла наручники.

— Я не шучу, Мария. Когда вы были в контакте с матерью Габриэлой, вы едва не раздавили мне ладонь своими пальцами, а настоятельница была всего лишь безобидной старой женщиной. Сейчас вы должны войти в разум верховного инквизитора, мужчины в расцвете лет. Ландегаард — тридцатилетний силач, который может оглушить быка ударом кулака.

Экзорцист надевает ремни на руки и лодыжки Марии и застегивает их на последнюю пряжку. Молодая женщина не чувствует себя привязанной, но, попытавшись пошевелить руками и ногами, чувствует, что не может сдвинуть их даже на миллиметр.

— Ваш прием какой-то чудной.

— Он разработан для буйных больных, чтобы они не чувствовали, что их насильно удерживают в кровати, и не испытывали лишнего стресса. Я применял эти ремни к своим пациентам, которые находились на последней стадии одержимости. Пока никто из них не жаловался на это.

Мария пытается улыбнуться, но ей это не удается: слишком силен охвативший ее страх.

— А на этот раз как вы вернете меня обратно, если дела пойдут плохо?

— Еще не знаю, но придумаю.

Тишина. Потом Карцо спрашивает:

— Вы готовы?

Мария закрывает глаза и кивает.

— О’кей. Сейчас я пошлю вас в 11 июля 1348 года. Именно в этот день Ландегаард добрался до монастыря затворниц на горе Сервин. Его святейшество папа Климент VI послал Ландегаарда выяснить, почему от них так долго нет никаких известий.

— Долго же он поворачивался, этот Климент.