— Врешь небось, рожа…
— Как можно! Вот и вам на память презент достался. Кубок византийской работы и сабелька ханская для папаши вашего.
— У нас этих сабель в имении — вешать некуда…
— Попейте взвару, гречанки местные принесли. Говорят, из трав целебных.
Самарин сделал два глотка, голова закружилась, и ротмистр впал в забытье.
Андрей Степанович Сазонов принимал в своем кабинете старого знакомого — Николая Викентьевича Раздольского. Кабинет находился в здании Министерства культуры в Китай-городе, и его хозяин, член Комитета по культуре Государственной думы, бывал здесь только по четвергам. Раздольский занимал какой-то пост в Дворянском собрании Москвы. Какой именно — Сазонов не помнил, так как эта сторона деятельности приятеля его нисколько не интересовала.
— А ты молодцом держишься, — похвалил Сазонов Раздольского. — Сколько мы с тобой не виделись?
— Уже семь лет, Андрей. Да ты не бойся, я ничего просить не буду. У меня предложение. Деловое.
— Предложение? Давай.
— Ты знаком с этой вещью? — Раздольский вынул из кейса большую цветную фотографию и распечатку описания.
Сазонов осмотрел фотографию и внимательно прочел распечатанный текст.
— Помню, как же. Сабля Чингизидов из коллекции Уваровых. Что, нашлась?
— Нашлась. Она и не терялась. После революции попала к племяннице жены Уварова. Та ее прятала, потом дети прятали. А нынче ко мне ее правнучка пришла и просит помочь продать. Это же целое состояние.
— Да уж. Родовая реликвия Гиреев.
— Вот смотри. Я навел все справки. Здесь предварительная оценка эксперта аукциона «Сотбис». Ты его должен помнить. Извольский Веня.
— Извольский? Уже эксперт? Надо же, как люди растут. Эксперт фирмы «Сотбис»… Звучит! А тут сидишь в этом болоте. — Сазонов широким жестом обвел рукой обитый деревом кабинет.
Раздольский вслед за Сазоновым окинул взглядом дубовые панели, коротко вздохнул и продолжил: