— Это были не наркотики, — повторил Холл.

— Что-то такое, что есть на базе, — подсказала она.

Он кивнул, мрачно выпятив нижнюю челюсть. Глаза у него расширились. Он испугался. «Военных или человека, с которым он имел дело?» — задумалась она.

— Что вы продавали, секреты?

— Проклятье, нет, я — не предатель!

— Что тогда?

Он ответил:

— У меня доступ туда, куда этот парень не мог попасть. Давайте остановимся на этом.

Ее голос поднялся до крика.

— Остановиться? И не подумаю. Ты слушал меня, Ник? Мы пытаемся придумать заслуживающую доверия историю. Я не знаю, что ты продавал, но не это приведет тебя в камеру смертников, а обвинение в убийстве!

В глазах у него появилось жесткое выражение. На скулах вновь застыли желваки.

— Мне нужен адвокат.

— Мы предоставим тебе его, конечно, если ты настаиваешь, но должна предупредить тебя: ты пожалеешь об этом. Я тебе нравлюсь, — сказала она. — Мы понимаем друг друга, ты и я. Но Болдт и прокурор? Неужели ты думаешь, что представляешь для них интерес?

— Я больше не буду отвечать на вопросы.

— Тогда я больше не буду их задавать, — отрезала она. — Просто расскажи мне о том, что происходило в этом парковочном гараже в Си-Тэке. Попробуй рассказать правду, так чтобы я в нее поверила, и можешь выйти в эту дверь — с тебя будут сняты все обвинения.

— Дерьмо собачье.

Она встала.

— Ты не желаешь, чтобы с тебя сняли обвинения в убийстве? Что я тогда здесь делаю, пытаясь помочь тебе? Ты думаешь, у меня много свободного времени? — воскликнула она. — Ты считаешь, мне больше нечего делать, кроме как сидеть здесь, в этой тесной вонючей комнате, слушая, как ты скулишь и жалуешься? Ты хотел Болдта, ну так ты его получил. Ты хотел педиков, ты их получил. Ты хотел смертного приговора — пожалуйста, он — твой.

Ее повторная попытка уйти была менее успешной. Она разозлилась на себя за то, что поторопилась с ним. Его кандалы загремели, но он не подал голоса. Не имеет значения, сколько раз она слышала этот звук, каждый раз у нее по коже пробегал холодок.

Нельзя, чтобы видели, как она сдалась. Ее так и подмывало вернуться и дать Холлу еще один шанс, а не передавать его Болдту, но в такой игре вторая попытка не предоставлялась. Окончательность ее положения была крайне важной. Кроме того, она не желала оказаться в неловком положении, вызывая адвоката во время допроса подозреваемого. На лице у Холла было написано выражение ужаса. Лучше дать ему несколько минут, и пусть Болдт поработает с ним какое-то время. Но Дафна неохотно уступала свою добычу, как питчер (подающий), вынужденный прерваться в самом начале своей подачи.