– Да, это Пашкин рингтон! На прошлой неделе мы фильм смотрели, он все напевал эту мелодию приставучую и звонок себе такой скачал, – сказал Колька.
– И что же это значит? – спросила Вика. Ей никто не ответил.
Гудки оборвались, раздался странный рев, переходящий в шипение, а может быть, в шепот. На том конце дали отбой, и «Призрак Оперы» по ту сторону белой двери смолк.
– Я ничего не делала, клянусь! – Вика чуть не выронила телефон.
– Ладно, – сказала Элька, нервно поправив очки. – Наверное, Пашка просто залез туда раньше, чтобы попугать нас.
– Идем внутрь, – решила Вика.
Колька поднял большой металлический фонарь, повернулся к двери и взялся за ручку… Его рука прошла вниз.
– Что за…?
Ручки не было, только круглая дыра диаметром сантиметра два.
– Мне кажется, она слишком велика для ключа, – сказал Колька и постучал пальцами рядом с отверстием. Он толкнул дверь плечом, но она, конечно же, не поддалась.
– Может, это что-то вроде кнопки? Отпирающего механизма? – сказала Вика. Ей было тревожно: все в этом проклятом старом доме не так.
Элька хотела сунуть в скважину палец, но Колька опередил ее.
– Ничего там не нажимается, – сообщил он. Глупо, наверное, он выглядит – стоит, согнувшись, у белой двери, тычет пальцем непонятно куда.
– Попробуй повернуть, – сказали девушки хором и заулыбались. В детстве они часто произносили одну фразу в унисон.
И Колька повернул. Внутри что-то сместилось и пошло в сторону, его кисть описала полуокружность, ладонь со сложенными пальцами теперь смотрела вверх. Он нажал. На этот раз раздался громкий щелчок и… Он вскрикнул и отдернул руку, Вика подпрыгнула.
– Что? – забеспокоилась она и осмотрела его пальцы. На самом кончике указательного блестела маленькая треугольная ранка. – Больно?
– Пустяк, – сказал Колька и сунул палец в рот. – Дверь открыта.
– А вот это дело! – сказала Элька, но в ее голосе больше не было уверенности. Она толкнула дверь, и та с тихим скрипом пропустила троих друзей внутрь старого дома.