— Ты можешь вернуться в Штаты.

— Тебе именно этого хочется?

— Я ведь только перевожу, что говорит отец. Он считает, что если ты вернешься домой, они почувствуют себя в безопасности и прекратят нас преследовать.

— Но ведь ты останешься. И в опасности.

— Нет, отец считает, что без тебя мне ничто не грозит.

Хьюстон зло уставился на Симону. Он почувствовал, как боль и смятение раздирают его на части.

— Я не могу уехать. Есть неоплаченный должок. Жена.

Словно поняв его тираду, старик глубоко вздохнул. И заговорил снова. Симона перевела.

— Он просит тебя пойти на компромисс.

— На какой?

— Предлагает гостеприимство на единственную и последнюю ночь. А затем просит, чтобы ты уважил его отцовские чувства. То есть уехал, оставил меня в покое и искал бы собственной смерти, но не моей.

— Симона, тебе ведь хорошо известно, что я не желаю твоей смерти.

— Я только перевела.

— Но ты-то, что скажешь? Скажи, чего хочешь? Я все сделаю. Если тебе будет удобнее, я сейчас уйду.

— Этот вчерашний мужчина. Отец говорит…

Кто-то стукнул в дверь кулаком. Грохот словно встряхнул всю комнату. Симона в страхе прервала фразу на середине.

— Ну, скажи же, — настаивал Хьюстон.

Отец не дал ей сказать.

— Антре!

Дверь распахнулась. Молоденький официант в курточке без единого пятнышка вкатил в комнату столик. Из-под серебряных крышек просачивались вкуснейшие ароматы. В корзиночке, накрытая белой салфеткой, лежала французская булка. В бутылке поблескивало красное вино.