Поскольку Рокси первая заговорила о Тедди, Саммер осторожно спросила:

– Ты получала письма от Тедди… с тех пор… ну, понимаешь?

Рокси отвела глаза:

– Нет. Совсем ничего.

Некоторое время они молчали. Потом Рокси сказала:

– Я пыталась простить его. Я хочу простить его. Мне было бы легче, если бы простила. Но не думаю, что это возможно.

– Понимаю, – кивнула Саммер.

– Сомневаюсь, что понимаешь, – покачала головой Рокси, хотя без всякой запальчивости. – Все эти годы он утешал меня, поддерживал, притворялся, что любит.

– Думаешь, притворялся? Я уверена, что он любил тебя, Рокси.

– Может быть. Но любви недостаточно. Он знал, что делал. Позволил мне думать плохо о маме и о бедном Эндрю только, чтобы спасти «честь своего рода». Я думала, что знаю его не хуже, чем себя.

Она коротко, глухо рассмеялась.

– Впрочем, оказалось, что и себя я не слишком хорошо знаю.

– Ты должна немного расслабиться, – посоветовала Саммер. – Некоторые за всю жизнь не испытают столько боли, сколько ты за несколько лет. Прошла сквозь ад. И не сломалась.

Рокси улыбнулась:

– Спасибо. Но так или иначе, достаточно обо мне. Что происходит в твоей жизни? Снова пишешь?

Они немного поговорили о работе Саммер, и беседа неизбежно свернула к Майклу. Саммер не могла заставить себя обсуждать с кем-то слова Томми Лайона о любовнице Майкла. Несправедливо обременять этим бедную Рокси или пачкать ее воспоминания о брате. Но она болтала о его новой клинике, сестрах, оптимистических статьях о пациентах, чудом вышедших из долгой комы.

Наконец, после долгих колебаний, Саммер заговорила об Алексии и призналась, что за эти месяцы они стали близки.

– На следующей недели она прилетает на слушания по делу твоего отца. И хотела бы увидеться с тобой.

Плечи Рокси напряглись.

– Не слишком блестящая идея.