— А помнишь, что ты мне сказала?

— Чего я только ни говорила, — сказала я совсем тихо, так как боялась, что ту фразу, которую он хочет услышать, я помню.

— Ты сказала: «Никакой крови. Лучше трахни меня».

М-да, вот и она, эта фраза. Даже вспоминать было так стыдно, что я начала ерзать. Пришла моя очередь отворачиваться.

— Это говорил мунин, — сказала я тихо. — Ты один из немногих мужчин, с которыми я общаюсь, и с которыми у Райны не было секса. Может, ей захотелось разнообразия.

Тронув мое лицо, он заставил меня повернуть голову и посмотреть ему в глаза.

— Это не так, и ты это знаешь.

Я опять отстранилась от его руки.

— Знаешь, у меня дома сейчас и так тесно от парней. Я польщена, спасибо за предложение, но спасибо, нет.

— И насколько ты счастлива с двумя мужчинами у себя в кровати? — спросил он. — После секса с Ричардом метки связывают вас сильнее, чем когда-либо.

— И что, все, кроме меня, знали об этом? — спросила я.

— Жан-Клод запретил тебе говорить. Хотя я считал, что ты имеешь право это знать.

— Сегодня утром, еще до десяти, я почувствовала, что Жан-Клод проснулся. Я почувствовала, что он проснулся, Дамиан. Почувствовала жестокость его радости, его триумф, ощутила, как он торжествует, — я попыталась скрестить руки на груди, но правая отказалась со мной сотрудничать. — Черт все это побери!

— Я очень долго был слугой своей первой госпожи, Анита. Мысль служить тебе или кому угодно, приводит меня в ужас, — он коснулся повязки на моей правой руке. — Но я вижу, что они тебя используют, Анита. Вижу, как утаивают от тебя информацию.

Он взял мою забинтованную руку в обе своих и продолжал:

— Я дал клятву Жан-Клоду, но мое сердце заставляется биться твоя сила, и именно твой пульс я ощущаю, как вкус вишен на языке.

Я осторожно отняла у него руку.

— О чем ты, Дамиан?

— О том, что ты не должна быть единственной из троих, кто не знает, что происходит.

— А ты можешь мне рассказать? — поинтересовалась я.