Пальцы ребенка были словно коготки, в отчаянии вцепившиеся в ее руки.
Она разжала его пальцы, заставила мальчика посмотреть ей в глаза.
— Тедди, где они?
— Я не хочу возвращаться в ту комнату!
— Ты должен нам показать. Мы пойдем с тобой. Просто покажи нам это место и все.
Мальчик прерывисто вздохнул.
— А можно… можно я буду держать собаку? Я хочу, чтобы собака была рядом со мной.
— Конечно, приятель, — сказал Джулиан. Опустившись на колени, он передал поводок Тедди. — Держи его, и он защитит тебя. Медведь ничего не боится.
Казалось, это придало Тедди необходимую дозу мужества. Пошатываясь, он встал на ноги, так сильно сжимая собачий поводок, словно это был спасательный круг, и направился через кухню к двери. Глубоко вздохнув, он открыл щеколду. Дверь распахнулась.
— Это старый винный погреб, — сообщил Сансоне.
— Это там, — прошептал Тедди, уставившись в темноту. — Я не хочу идти.
— Все в порядке, Тедди. Ты можешь подождать здесь, — успокоил его Сансоне. Бросив взгляд на Мауру, он пошел вниз по лестнице.
Чем ниже они спускались, тем более густым и затхлым становился воздух. Голые лампочки висели над головой, отбрасывая желтоватые блики на бесконечные ряды пустых винных шкафов, некогда заполненные тысячами бутылок, несомненно, самого лучшего французского марочного вина для железнодорожного магната и его гостей. Вино давно выпито, стеллажи заброшены, эдакий безмолвный мемориал золотого века экстравагантности.
Они подошли к массивной двери, петли которой были прочно вмонтированы в камень. Старый чулан. Маура бросила взгляд на Джулиана.
— Почему бы тебе не пойти на кухню и не подождать там вместе с Тедди?
— С ним Медведь. Он будет в порядке.
— Я не хочу, чтобы ты это видел. Прошу.
Но Джулиан упрямо продолжал стоять рядом с ней, когда Сансоне поднял задвижку. Наверху на кухне Медведь завыл, и этот высокий звук, полный отчаяния, отозвался мурашками на спине Мауры, пока Сансоне открывал дверь. Тогда-то она и почувствовала вонь, исходящую из этой темной комнатушки. Запах пота. Страха. То, чего она больше всего боялась, лежало перед ней в темноте. Четыре тела, прислоненные к стене.