Дверь приоткрывается, и передо мной предстает дородная молодая женщина. Она подозрительно оглядывает меня с головы до ног. Я стараюсь держать себя в руках. После пяти дней нервы мои на пределе.

— Мне нужна Бетти Норвилл, — говорю я.

— Это я. А где Келли?

Я киваю в сторону «вольво».

— Ведите её сюда.

Мне было бы проще отнести Келли на руках, но ноги её сзади так болят, что ей легче идти самой. Мы медленно бредем ко входу и преодолеваем крыльцо. Мне кажется, будто я сопровождаю девяностолетнюю бабулю. Бетти приветливо улыбается и проводит нас в небольшую комнатенку. Это что-то вроде приемной. Мы с Келли располагаемся за столом напротив Бетти. Утром я беседовал с ней по телефону, и она хочет взглянуть на бумаги. Она быстро пробегает их глазами. Мы с Келли держимся за руки.

Бетти, замечая это, спрашивает:

— Значит вы её адвокат?

— Да. И друг.

Бетти переводит взгляд на Келли.

— Когда вам снова к врачу идти?

— Через неделю.

— А пока вы в медицинской помощи не нуждаетесь?

— Нет.

— Лекарства вам нужны?

— Обычные обезболивающие средства.

Все бумаги, кажется, в порядке. Я выписываю чек на двести долларов — задаток и оплата за первый день.

— Мы не являемся официальным учреждением, — объясняет Бетти. — Это частный пансион — убежище для пострадавших женщин, жизни которых грозит опасность. Владеет пансионом женщина, которая и сама прошла через все муки ада. В этом районе таких пансионов несколько. Нас здесь никто не знает. И никто не представляет, что происходит за стенами этого дома. Мы бы хотели и дальше держать это в тайне. Вы готовы держать язык за зубами?

— Конечно. — Мы дружно киваем, и Бетти подсовывает мне договор на подпись.

— Но это не противоречит нашему законодательству? — спрашивает Келли. Вполне резонный вопрос, учитывая все обстоятельства.