В какой-то миг он говорил с Ньяти и Мбали. Они говорили на зулу и коса, и он, к его удивлению, тоже.

«Разве не чудесно?» — спросила Мбали Калени.

«Да», — вторил ей Ньяти.

«Что чудесно?» — спросил Гриссел.

«Здесь нет коррупции, — сказала Мбали. — Смотрите, Бенни, совсем нет! Значит, все не напрасно».

Купидон, Скелет и Мбали стояли рядом с его кроватью с мрачными лицами.

— Вон, — сказал Гриссел.

— Jissis! — воскликнул Купидон и выпрямился, посмотрел на него.

— Здесь все-таки больница. Поаккуратнее в выражениях! — буркнула Мбали.

— Зовите сестру, он пришел в себя, — сказал Купидон.

И Гриссел снова куда-то уплыл.

Ему сказали, что Ньяти погиб, только после того, как он провел в сознании два дня. Погибли Ньяти и Дэвид Эдер.

— Бенни, они думали, ты не выживешь, — говорила Алекса, слезы капали на простыню. Она крепко держала его за левую руку — за ту, которая была относительно целой. — Ты дважды был на грани смерти… Сказали, в тебе не осталось крови. Вообще.

Две пули в правой ноге, одна в правом предплечье, в плече, в левом запястье, две пули прошили ребра и правое легкое. Но все со временем наладится. Хирург предупредил, что ему придется разрабатывать конечности. Несколько лет. Он пролежал в коме шестнадцать дней. А Гриссел подумал: самые легкие шестнадцать дней без спиртного, которые он может приписать к своему счету.

На кровать присел Клуте:

— Си-эн-эн, Би-би-си, «Скай ньюс» и «Нью-Йорк таймс» просят тебя об интервью, Бенни. Ты как, согласен?

— Нет.

Суперинтендент Мари-Каролин Обер позвонила ему из Лиона. Она выразила соболезнования по поводу гибели его коллеги. Поздравила его с арестом Курадо. Сказала, что тот, кого он застрелил, был единственным французом в группе, неким Романом Пуате. Остальные, кого удалось опознать, оказались выходцами из стран Восточной Европы. И все они в прошлом служили во Французском Иностранном легионе.

— Мы сейчас пытаемся разыскать их. Благодаря вашей отличной работе есть надежда на успех.