– Доброе утро, дорогой.

– Дерьмовое утро, – бросает Вольдемар, поглаживая лоб. Лицо помятое, болезненно бледное, глаза красные.

– Может, водички принести? – предлагаю я.

– У меня минералка.

– Или поспи еще немного.

– Выспался. И хватит дурацких предложений. Это ты виновата.

– Я? Но, Вольдемар…

– Зачем ты меня напоила? – зло блеснув глазами, просипел парень.

– Я… не… ты не был пьяным.

Сын Великой Екатерины задумался. Он и в нормальном состоянии не отличается повышенной сообразительностью, а уж на похмельную голову и подавно.

– Мама говорит, мне нельзя пить. Если она узнает…

– Ты не пил, – поспешно киваю я, подобострастно улыбаясь.

– Не пил, – повторяет Вольдемар. При этом лицо наглядно противоречит сказанному. – Не пил.

Усиленно киваю.

– Я кушал… – попытался вспомнить парень.

– Покушал. – Я поспешно начала излагать свою версию событий вчерашнего вечера. – Сделал всего пару маленьких глоточков – не стоит и вспоминать. Потом прилег отдохнуть, немного позабавился…

– Позабавился? – растерянно хлопает глазами Вольдемар.

– Немного, – подтверждаю я, демонстрируя руку. Потом показываю следы зубов на груди. Они с обеда, но это мне было больно и поэтому запомнилось. Для него же укусом больше, укусом меньше – разницы нет. – Ты такой страстный был.

Недоверчиво покосившись на отпечатки зубов, опухшие, посиневшие, он хмыкает.

– Потом защелкнул наручники, и все.