Закрытие «Вестерн авто» стало, разумеется, главной новостью первой полосы.

В январе последовало закрытие аптеки Суэйна, располагавшейся рядом с чайной, а потом лавки подарков «Мэгги», находившейся рядом с магазином мужской одежды мистера Митло. О каждом таком закрытии я писал как о человеческой кончине, мои статьи чем-то напоминали некрологи.

В магазине скобяных товаров близнецов Стьюков я провел целый день. Это было чудесное старинное здание с пыльными деревянными полами, с обшарпанными полками, на которых хранился миллион всевозможных предметов, с дровяным камином в глубине помещения, где велись очень серьезные дебаты, когда дела пошли на спад. В этом магазине самому ничего найти было невозможно, да это и не требовалось. Процедура была такова: вы спрашивали одного из близнецов, есть ли у них «такая плоская штуковина, которая прикручивается в бачке на кончик того стержня, который вставляется в то устройство, которое запускает слив». Один из близнецов нырял в кучи каких-то железок и через несколько минут выныривал оттуда именно с тем, что вам нужно. В «Багин-сити» обратиться с подобной просьбой было немыслимо.

Холодным зимним днем мы сидели у камина и слушали напыщенную тираду некоего отставного майора по имени Сесил Клайд Пул, который, дай ему волю, сбросил бы ядерные бомбы на всех, кроме канадцев. На «Багин-сити» он атомной бомбы тоже не пожалел бы: с помощью удивительно цветистых и отборно грубых ругательств, каких я в жизни не слышал, он изничтожал и топтал компанию с большим смаком. Недостатка во времени на разговоры мы не испытывали, поскольку покупателей в магазине не наблюдалось. Один из близнецов признался мне, что их доходы упали на семьдесят процентов.

Через месяц после этой встречи они в последний раз закрыли дверь магазина, который их отец основал в 1922 году. Я поместил на первой полосе снимок отца-основателя за прилавком, сделанный в 1938-м, и разразился новой гневной филиппикой в стиле «я же вас предупреждал!», обращенной к тем, кто все еще читал эти мои тирады, если таковые вообще оставались.

— Вы слишком много проповедуете, — не уставал повторять мне Гарри Рекс. — И не видите, что вас никто уже не слушает.

* * *

В вестибюле редакции редко когда кто-нибудь дежурил. Там имелись столы, на которых лежали последние номера газеты, и стойка, которую Маргарет иногда использовала для того, чтобы раскладывать объявления, верстая полосы. Колокольчик на входной двери беспрерывно звякал: люди приходили и уходили. Пару раз в неделю какой-нибудь незнакомец решался подняться наверх, где дверь в мой кабинет всегда оставалась открытой. Чаще всего этим человеком оказывался скорбящий родственник, пришедший обсудить некролог.