— Разве закон требовал от «Пинекса» истратить в прошлом году четыреста миллионов долларов на рекламу своей продукции?

— Нет.

— Но именно столько вы истратили?

— Около того.

— И если бы вы хотели предупредить курильщиков о потенциальной опасности, угрожающей их здоровью, вы имели возможность сделать это?

— Наверное.

Рор быстро переключился на масло и сахар — два продукта, о которых упомянул Дженкл как о потенциально опасных. Он с большим удовольствием отметил разницу между этими продуктами и сигаретами и выставил Дженкла в глупом виде.

Самый сильный козырь он приберег напоследок. В зал снова были ввезены мониторы, для чего объявили небольшой перерыв. Когда присяжные вернулись, свет погасили, и на экране появился Дженкл, заснятый в момент, когда он, подняв правую руку, клялся говорить только правду и ничего, кроме правды. Дело происходило во время слушаний в одном из подкомитетов конгресса. Рядом с Дженклом стояли Вандемиер и два других исполнительных директора Большой четверки, которых вопреки их воле заставили давать показания перед кучей политиков. Они выглядели, как четыре главаря мафии, которые пытались убедить конгресс в том, что никакой организованной преступности вовсе не существует. Допрос был суровым.

Пленку сильно порезали, остался лишь смонтированный эпизод, в котором всех четверых одного за другим напрямик спрашивали, имеет ли место привыкание человеческого организма к никотину, и каждый с чувством отвечал — нет. Дженкл отвечал последним, и к моменту, когда он сердито произнес свое «нет», всё жюри, так же как и члены парламентского подкомитета, было уверено, что он лжет.

Глава 28

Глава 28

Во время нервного сорокаминутного совещания в офисе Кейбла Фитч выложил почти все, что его тревожило относительно ведения защиты. Начал он с Дженкла и его «блестящей» новой идеи о злоупотреблении табаком, которая могла лишь окончательно доконать их. Кейбл, бывший не в том настроении, чтобы выслушивать упреки, тем более от не сведущего в юридических тонкостях человека, который был ему к тому же неприятен, еще раз объяснил, что они умоляли Дженкла не поднимать тему злоупотребления. Но Дженкл в своей предыдущей жизни был юристом и считал себя оригинальным мыслителем, которому предоставился золотой шанс спасти Большой табак. Сейчас Дженкл уже летел в самолете в Нью-Йорк.

Фитч считал, что суд устал от Кейбла. Вот Рор разумно распределил работу между своими негодяями. Почему же Кейбл не позволил никому, кроме Феликса Мейсона, допросить хотя бы нескольких свидетелей? Видит Бог, таких же негодяев у него предостаточно. Эта что, самонадеянность? Они орали друг на друга, стоя по разные стороны стола.