Три тысячи детей каждый день приобретают эту вредную привычку. Треть из них в конце концов умирает от нее. Нужно ли добавлять что-то еще? Не пора ли заставить богатейшие корпорации отвечать за свою продукцию, оставить в покое наших детей и заплатить за ущерб, причиняемый здоровью нации?

Коснувшись проблемы никотина и упрямого нежелания табачных компаний признать, что он вызывает привыкание организма, Рор стал зол. Исследования подтверждают, что легче освободиться от привычки к марихуане и кокаину, чем к сигаретам. Еще более гневно зазвучала его речь, когда он вспомнил о Дженкле и его гнусной теории.

И вдруг в мгновение ока адвокат превратился в совсем другого человека. Теперь он говорил о своей клиентке, о миссис Селесте Вуд, прекрасной жене, матери, друге, истинной жертве табачной индустрии. Рор говорил о ее муже, покойном мистере Джекобе Вуде, который пал жертвой сигарет «Бристолз» — гордости ассортимента компании «Пинекс». Этот человек двадцать лет боролся с вредной привычкой, но умер в пятьдесят один год, потому что употреблял законно произведенный продукт именно тем способом, на какой он рассчитан.

Затем Рор прошел к доске, установленной в зале на переносном штативе, и с помощью белого маркера набросал несколько быстрых математических выкладок. В денежном выражении утраченные годы жизни Джекоба Вуда можно оценить, скажем, в один миллион. Он прибавил еще кое-какие потери и написал цифру 2 000 000 долларов — ведь семья действительно потеряла со смертью Джекоба Вуда кое-какие доходы.

Но речь не о денежных потерях. Рор прочел небольшую лекцию о возмещении морального ущерба и о том, как важно этот ущерб возмещать, чтобы держать в узде американские корпорации. А как можно наказать корпорацию, располагающую восемьюстами миллионами долларов на своих счетах?

Рор предусмотрительно не назвал окончательную сумму воздаяния, хотя по закону имел право это сделать. Он просто оставил на доске крупно написанную цифру «800 000 000», после чего, вернувшись на место и еще раз поблагодарив жюри, сел. Он закончил свое выступление. Сорок восемь минут.

Его честь объявил десятиминутный перерыв.

* * *

Она опоздала на четыре часа, но Свенсон все равно готов был обнять ее от радости, однако не стал этого делать, опасаясь подцепить какую-нибудь заразу, а также потому, что она явилась в сопровождении смуглого молодого человека, с ног до головы затянутого в черную кожу, с иссиня-черными волосами и бородой, очевидно, крашеными. Прямо посредине лба у него красовалась впечатляющая татуировка «Джейд», а в обоих ушах — занятная коллекция серег.