Эта галерея располагалась рядом с местом, где теперь работала новая девушка, собирая бокалы и принимая заказы. Вечер был долгий, и она честно заработала каждый вшивый доллар своих чаевых. Ее рубашка пропахла расплескавшимся пивом и жареной едой, подошвы ног горели. Ей очень хотелось скорее закончить, пойти домой и поспать. Завтра у нее выходной – первый день после ее прибытия сюда, когда не надо будет работать в кофейне, в баре или в обоих. Она собиралась проспать допоздна, а потом заняться стиркой. Чэд, молодой человек, пытавшийся за ней ухаживать, просил ее о свидании, и она для пробы согласилась пойти с ним в кино, хотя ее мысли по-прежнему занимал Бобби Фарадей и то, что с ним случилось. И все же она была одинока и подумала, что от кино не будет большого вреда.

Кен выключил послематчевые комментарии в попытке заставить посетителей разойтись побыстрее и переключился на новости. Девушке понравилось, что для Кена жизнь не начинается и заканчивается спортом. Он кое-что читал и знал, что происходит в мире. У него было свое мнение о политике, истории, искусстве. По словам Шелли, у него было чересчур много чертовых мнений, и ему слишком хотелось поделиться ими с другими. Шелли было за пятьдесят, она была замужем за добродушным неряхой, который думал, что солнце встает, когда просыпается Шелли, а закат – это вселенский траур по поводу того, что мир скоро не услышит ее голоса, пока она будет спать. Он уже сидел в баре, потягивая светлое пиво в ожидании, когда повезет ее домой. Шелли была красива и работала усердно, но вследствие этого не любила, когда ее «девочки» работали не так усердно, как она сама. Она три вечера работала за стойкой, иногда ее подменял Кен, если в это время был какой-нибудь матч. Пока что новая девушка работала с ней пять раз, и после первых двух вечеров была благодарна за относительный покой на третий вечер, когда заступил Кен и все пошло чуть спокойнее, хотя и чуть менее эффективно и прибыльно.

В ее секторе осталось всего два человека, и они достигли того уровня опьянения, когда, если бы бар не закрывался, ей бы пришлось прекратить подачу им пива. Она знала, что эти двое готовы перейти от меланхолии к буйству, и с облегчением увидела, как они собрались уходить. Теперь, вымыв бокалы и убрав корзинки с куриными крылышками со стола справа от них, она ощутила, как кто-то похлопал ее по спине.

– Эй! – сказал один из этих двоих. – Эй, милая, обслужи-ка нас еще раз.

Она сделала вид, что не замечает его. Ей не нравилось, когда мужчины так с ней обращались.