Судя по звуку, вертолет приблизился. Возможно, он даже висел над самой трещиной.
Пирамида схватилась вся разом, пещера осветилась, и густое облако дыма потянулось к низкому потолку. Лоренс представил, как оно промахнется, пройдет мимо лаза и просто-напросто рассеется по пещере, но этого не случилось.
Даже в своем нынешнем, далеко не лучшем состоянии профессор идеально все спланировал и исполнил. Расщелина всосала дым не хуже, чем вакуум. Кендал поднялся – шею было не повернуть, а голова гудела от обезвоживания – и посмотрел вверх. Драгоценный дым уходил все выше, к поверхности. В тусклом свете фонаря что-то блеснуло. Снег? Дым наткнулся на препятствие и остановился, повис, словно туман, под забившей лаз снежной пробкой.
Там был день – здесь царила ночь. И он понял, что умрет, если не доберется до главной пещеры.
Глава 90
Глава 90
Солнце било в высокие окна с такой силой, как будто весь мир снаружи превратился в стекло. В голове пульсировала боль, словно туда, в основание черепа, кто-то засунул полную лопату горячего угля. Печь погасла, в гостиной стоял холод, и особенно холодно было у окна, где, съежившись на матрасе, лежала Эбигейл.
Она не имела понятия, что это за дом и как она туда попала. Последнее воспоминание, надежность которого не вызывала у нее сомнений, относилось к событию едва ли не вековой давности: она за рулем «Субурбана»… дорога… сумерки… Все последующее разбилось о заднюю стенку ее черепа, и одного мимолетного взгляда на осколки хватило, чтобы отбить у Фостер всякое желание складывать эти воспоминания в единую картину.
Она поднялась, и от боли в ногах у нее на глаза навернулись слезы.
Ближайший арочный проем открывался в кухню. Эбигейл увидела стол, холодильник из нержавеющей стали, заставленную бутылками полку над раковиной, и ее затошнило от страха – в увиденном было что-то необъяснимо, непостижимо знакомое.
Девушка прохромала в прихожую и открыла дверь в безоблачное, цвета кобальта раннее утро. Силвертон лежал под чистеньким покрывалом свежего снега, ели и осины во дворе сгибались под его тяжестью, и весь город молчал – только с Грин-стрит доносилось ворчанье ползущего по улице снегоочистителя.
У ее ног лежала неподвижно женщина в розовом атласном халате – посиневшая, припорошенная снегом, с голыми, испачканными кровью ногами.
– О, Боже… – прошептала Фостер.
* * *
– И тогда, – сказала женщина, – вы их обоих застрелили.
– Да.
– Потому что считали, что ваша жизнь в опасности.
– Да.