Через четверть часа они выехали из Клэнтона. Джейк сидел за рулем. Карла даже не смотрела на мужа. В пять утра они позавтракали в мемфисском аэропорту. Ханна была невыспавшейся, но пришла в восторг, узнав, что летит к деду и бабушке. Карла почти ничего не говорила. Она могла и хотела сказать многое, но, как правило, супруги не спорили в присутствии дочери. Поэтому Карла неторопливо завтракала, пила кофе и смотрела на погруженного в газету мужа. Будто и не случилось ничего.

Джейк расцеловал их на прощание и пообещал звонить каждый день. Самолет взлетел вовремя.

* * *

В половине восьмого Джейк был в кабинете шерифа.

— Так кто это такой? — спросил он от двери.

— Ни малейшего представления. При нем ни бумажника, ни прав — ничего. А сам он молчит.

— Может, его кто-нибудь опознает?

На мгновение Оззи задумался.

— Видишь ли, Джейк, сейчас это сделать довольно трудно. Слишком много пластыря у него на лице.

— Рука у тебя тяжелая, — улыбнулся Джейк. — Ты шутить не любишь.

— Он сам меня вынудил. Да и твоих возражений я что-то не слышал.

— Нет, я хотел еще помочь тебе. А что там его дружок?

— Спал в красном «джи-эм-си», примерно в полумиле от твоего дома. Террел Грайст. Из местных. Живет неподалеку от озера. По-моему, он дружен с семейством Коббов.

Джейк повторил имя несколько раз.

— Никогда о нем не слышал. Где он сейчас?

— В клинике. В той же палате, что и первый.

— Боже, Оззи, ты и ему переломал ноги?

— Джейк, друг мой! Он оказал сопротивление при аресте. Мы были вынуждены утихомирить его. А потом нужно было провести допрос. Сотрудничать с нами он не хотел.

— Что он сказал?

— Не очень много. Сказал, что ничего не знает. Я и в самом деле убежден, что парень с динамитом ему незнаком.