Гарри Рекс быстро сглотнул и раскрыл рот:

— Думаю, нам стоит согласиться с тем, что он виновен, и бежать отсюда. Бежать, как собака, которую высекли.

— Дальше может быть и хуже, — смогла наконец ответить на вопрос Джейка Эллен.

Гарри Рекс принужденно рассмеялся:

— Хуже! Хуже могло бы быть только в том случае, если бы первые три ряда были заняты парнями в балахонах, островерхих колпаках и масках.

— Гарри Рекс, тебе все же лучше заткнуться.

— Я просто пытаюсь помочь. А картошку жареную будешь?

— Нет. Набей себе ею рот и жуй — долго и тщательно.

— По-моему, относительно некоторых женщин ты ошибаешься, Джейк. Я бы скорее согласилась с Люсьеном. В целом женщины более расположены к сочувствию. Ведь насилуют-то нас.

— Тут мне возразить нечего, — признал Гарри Рекс.

— Хорошо, спасибо. Нет ли среди этих дам какой-нибудь твоей бывшей клиентки, готовой, возможно, сделать для тебя все, если ты только подмигнешь ей?

Эллен хихикнула:

— Думаю, это номер двадцать девять. Рост — пять футов, а весом не меньше четырехсот фунтов.

— Очень смешно. — Гарри Рекс вытер губы салфеткой. — Номер семьдесят четыре. Но она уже слишком стара. Забудьте об этом.

* * *

В два часа раздался стук судейского молотка, и в зале наступила тишина.

— Обвинение может задавать свои вопросы жюри, — объявил Нуз.

Блистательный окружной прокурор медленно поднялся со своего места и с достоинством подошел к барьеру, проницательным взором оглядывая обе половины зала. Прекрасно зная, что художники в данный момент трудятся своими карандашами в блокнотах, Бакли на несколько секунд застыл в простой и благородной позе. Послав жюри искреннюю улыбку, назвал свое имя. Перед будущими присяжными стоял народный защитник, чей клиент — штат Миссисипи. Вот уже девять лет он находится в этой должности, и для него это высокая честь, которой он обязан замечательным людям округа Форд. Прокурор распростер руки, как бы желая обнять ими этих замечательных людей, присутствующих сейчас здесь и избравших его своим представителем. Он благодарит всех и надеется, что сумеет их защитить.

Да, сейчас он неспокоен и напуган. Тысячи судеб прошли мимо него, но на каждом процессе он испытывал чувство страха. Да-да, страха, и ему нисколько не стыдно в этом признаться. Страха перед той ужасной ответственностью, которую люди возложили на его плечи, наделив правом отправлять человека в тюрьму, а то и на смерть — ради безопасности других. Страха от мысли, что не сможет вдруг должным образом защитить интересы своего клиента — людей, проживающих в этом великом штате.