Со своей приемной дочерью он почти не виделся. Она была в школе, приезжала домой на скучные каникулы и выслушивала, ничего не понимая, длинные лекции мистера Леонарда о стоимости золота. Она видела, как строится первая сокровищница, изучала ее стальные двери, и мысль о хранилище слегка пугала ее. Девочка слышала, что все это ради нее, но так и не сумела поверить этому до конца.

Однажды с мистером Леонардом приключился обморок, длившийся целый час. Очнувшись, он послал за Лиджеттом.

– Лиджетт, я хочу, чтобы ты связался с мистером Дигби Олбудом, – сказал он. – У меня нет его адреса, но ты наверняка найдешь его в телефонной книге. Я так и не удосужился ее просмотреть.

Он объяснил, чего именно хотел от мистера Олбуда, и Лиджетт с интересом его выслушал, в то время как его подвижный мозг работал с величайшей быстротой. Дигби Олбуд должен был продолжить работу зятя, на несколько лет получив в свои руки право распоряжаться сказочным состоянием.

Лиджетт отправился проводить собственное расследование, размышляя, каким образом сумеет извлечь выгоду из неизбежно происходящих изменений.

Отыскать Дигби Олбуда было несложно, хотя он, похоже, дважды менял имя, а последнее его пристанище и вовсе оказалось безымянным. Изворотливый шофер вернулся в Сэвенвейс в крайней задумчивости. И обнаружил ожидающее его письмо, доставленное из Лондона, – жалкое, умоляющее, полубезумное послание, написанное на идеальном английском его проигравшимся немолодым другом.

У Джо Лиджетта появилась идея. Несколько дней спустя его хозяин достаточно оправился, чтобы вызвать шофера к себе для отчета о поисках Дигби Олбуда.

– Я хотел бы увидеться с ним, – слабым голосом сообщил Леонард. – Боюсь, дела мои совсем плохи, Лиджетт… Где ты?

– Я здесь, сэр, – сказал Лиджетт.

– Мне сложно это увидеть. Зрение меня подводит.

На следующее утро автомобиль привез найденного мистером Лиджеттом джентльмена. Он поднялся, изрядно нервничая, в спальню умирающего хозяина дома, где представился с жалким педантизмом юристу, которого мистер Леонард вызвал из Лондона. Он не любил юристов, но ситуация требовала квалифицированной юридической помощи.

– Это мой шурин, Дигби Олбуд…

Завещание было подписано и засвидетельствовано с определенными трудностями. Было вполне типично для мистера Лэйна Леонарда даже не послать за своей наследницей, не оставить никакого признания в теплой привязанности или прощальной записки. Наследница была для него лишь крючком, на котором должна была висеть картина его теории – формулировка которой принадлежала, к тому же, не ему.