— Сначала рубашку, — невозмутимо повторил он.

Стряхнув с себя оцепенение, я шагнул к Риду и ухватился за воротник его рубашки. Он вскинул свободную руку, пытаясь мне помешать, но Тор был начеку — схватив его за запястье, он заломил ему руку за спину и придавил обе руки вместе, причем, как мне показалось, без особого труда. Для такого худого человека Тор был на редкость силен. Воспользовавшись этим, я рванул рубашку, пуговицы с жалобным треском отлетели, обнажив Риду грудь. Тор несколькими легкими взмахами ножа распустил рубашку на полосы, еще несколько быстрых движений — и она упала на пол. Показался пухлый, бледный живот — такой же бледный и мясистый, как и грудь. Рид трясся, и жирные складки на его боках тряслись вместе с ним, синюшно-бледное, словно брюхо снулой рыбы, тело лоснилось от пота.

— Прекратите! — сдавленно прохрипел он. — Не делайте этого! Прошу вас! — Он задыхался, шумно хватал воздух ртом, с трудом выталкивая из себя слова, будто у него сдавило горло.

— Мы сейчас стащим одежду и усадим тебя в ванну, — бесстрастно объяснил Тор. — Так что у тебя осталась последняя возможность сказать наконец правду. И если ты не воспользуешься ею, я перережу тебе вены на запястьях и подожду, пока ты умрешь. А потом мы уничтожим все следы нашего пребывания в твоей квартире и уйдем, оставив тебя тут.

Рид дернулся в сторону, потом, наклонив голову вперед, точно бык, ринулся на Тора. Однако тот устоял на ногах. Я заметил, как тонкая струйка мочи потекла у Рида по ноге и спустилась к лодыжке — брюки его мигом промокли и отвратительный запах наполнил ванную. Тор, не глядя, убрал ногу, чтобы не запачкаться.

— Снимайте с него брюки, — велел он. — Брюки и ботинки, а потом мы усадим его в воду.

— Прекратите! — взвизгнул Рид. Ноги у него подкосились, и он бы мешком свалился на пол к нашим ногам, но Тор не дал ему упасть на колени. Лицо Рида было мокрым то ли от слез, то ли от пота, а может, в этом был виноват пар, клубами наполнивший ванную. — Томми Гальончи, — прохрипел он, задыхаясь. — Думаю, Джефферсон снова решил обратиться к нему.

Я бросил взгляд на Тора — и чуть ли не в первый раз с тех пор, как он вошел в «Куджо», заметил какое-то подобие чувства на его обычно бесстрастном лице. Похоже, это имя ему уже доводилось слышать — в его глазах мелькнуло узнавание, а потом что-то еще… что-то очень похожее на беспокойство.

— Вы знаете, о ком он говорит? — спросил я.

Тор сверху вниз разглядывал Рида.

Услышав мой вопрос, он вскинул голову, и наши взгляды встретились. Но, что бы я ни прочел в его лице, это «что-то» мгновенно исчезло, спрятавшись за маской равнодушия.