Дорэн выстрелил снова. На этот раз пуля попала Бруксу в горло, оставив в нем рваную рану; брызнула кровь, и голова Брукса с шумом ударилась о спинку стула. Словно завороженный, я увидел, как в жуткой райе забулькала и запузырилась кровь, словно он попытался сделать последний вздох, но так и не смог.

Стряхнув с себя оцепенение, я осторожно двинулся к Дорэну, который, несмотря на рану, так и продолжал стоять возле стола, не сводя с Брукса глаз. Но он, уловив мое движение, наставил на меня пистолет, давая понять, чтобы я не двигался. Я прирос к полу, беспомощно выставив перед собой руки. Пару секунд он смотрел мне в глаза. На лице его, как мне показалось, было написано тяжкое сомнение. Кровь из раны на животе продолжала течь, пятная рубашку, но он, по-моему, просто этого не замечал. Время как будто остановилось. Не знаю, сколько минут или секунд прошло, прежде чем он наконец очнулся. Уронив револьвер, он вдруг тяжело осел на пол и впервые за все это время посмотрел на свою рану.

— Я собирался пристрелить его, когда он выпишет мне этот чертов чек. Я думал, что убью его, когда он станет выписывать чек, — прошептал он.

А потом умер.

Глава 44

Глава 44

Вскоре после этого снова пошел дождь, мерно барабанил по стеклу, бился в окно за спиной Брукса, составляя мне компанию с двумя мертвецами. Не знаю, сколько прошло времени. Я еще долго сидел в кабинете, глядя на Дорэна уже после того, как понял, что он мертв, как и Брукс. Тишину в комнате нарушал шорох дождя за оконным стеклом да еще звук, напоминавший стук весенней капели — это кровь из горла Брукса, стекая по спинке кресла, капала на пол. Но потом я внезапно сообразил, что слышу еще что-то из глубины дома. Я не сразу сообразил, что это. Только потом вспомнил о Гальончи. Наверное, не стоило оставлять его надолго без присмотра.

Заставив себя встать на ноги, я вышел из кабинета, прошел по полутемному коридору, свернул за угол и, оказавшись в холле, внезапно обнаружил, что входная дверь открыта. Гальончи исчез, кровавый след тянулся по полу, спускался по крыльцу и исчезал где-то в ночи, в темноте, где по-прежнему лил дождь.

Что делать — бежать за ним или остаться в доме, позвонить в полицию и ждать, когда появятся копы? Казалось бы, ну что тут сложного? Не самое трудное решение из всех, которые мне приходилось принимать, однако я продолжал пребывать в каком-то тупом оцепенении. У меня было смутное впечатление, что сейчас это уже неважно. Не знаю, что это на меня нашло; наверное, то, что я просидел так долго в комнате в компании с двумя трупами, все-таки сделало свое дело.