В гаванских трущобах, где жила старуха, соседи не раз слышали, что она готовит страшнейший из всех штормов, приносит жертвы оришам — богам африканского племени йоруба, просит их наслать на Флориду беды и разрушения, чтобы должным образом усмирить строптивую дочь.

Сантера умерла от апоплексического удара в ночь, когда, над океаном пронеслось первое легкое дуновение коварной Ангелины, поэтому так и не узнала, что вырвавшийся на волю ураган принесет горе не ее дочери, которая уже давно покинула Соединенные Штаты, а внучке.

Возможно, это всего лишь предрассудки, вызванные совпадением смерти старухи и рождением урагана, но в Гаване ее имя навсегда осталось связанным с ужасной Ангелиной.

На другом острове, в самой южной точке США, в полутораста километрах от Гаваны, обитатели деловито готовились к приходу Ангелины. Большинство местных жителей — кончас, как они сами себя называли, — не слишком-то тревожились из-за урагана. Тропические циклоны были им привычны, да и сам остров находился несколько в стороне от траектории движения Ангелины. Прогнозировали, что ураган достигнет берега севернее, где-то между Майами и Форт-Лодердейлом.

Тем не менее ветер мог натворить бед, и в пряничных домиках, старых строениях изготовителей кубинских сигар и лачугах, спрятавшихся в тупиках глухих переулочков, кончас закрывали ставни, наполняли фляги дождевой водой из бочек и убирали садовую мебель.

Жители плавучих рядов[2] готовились к летним штормам. Владельцы плавучих домов были более уязвимыми, чем их «сухопутные» соседи, но, как ни странно, и более бесшабашными по своей натуре. Надо сказать, что все это происходило воскресным утром. С чашечкой кофе или бутылочкой пива они лениво закрепляли свой нехитрый скарб, веревками привязывали к перилам цветы в горшках, шезлонги и велосипеды. По прогнозу, шторм должен был краем задеть Ки-Уэст после обеда, поэтому торопиться было не к чему. Наиболее предусмотрительные жители плавучих рядов, как старики, так и родители с детишками, собирали корзинки на пикник, чтобы пересидеть ненастье в доме друзей на берегу.

Мадлен с Форрестом валялись в постели — так они обычно проводили каждое воскресенье часов до двух-трех: занимались любовью, немного подкреплялись, слушали музыку, читали газеты, хотя иной раз все происходило в ином порядке. Воскресенье было любимым днем недели Мадлен. Форрест был заядлым трудоголиком, и порой было непросто удержать его на месте и заставить расслабиться. Несмотря на философский подход к жизни, он был неисправимым работягой — с этой чертой его характера она неустанно боролась и иногда одерживала победу. Как только удавалось отвлечь его от дум и заставить расслабиться телом, он становился самым беззаботно-сексуальным, смешным и разговорчивым малым на земле, и создавалось впечатление, что он вообще никогда не отрывал свой ленивый зад от постели.