— Она просто приходит. Она есть — и ее нет.

Аполлион продолжал есть драже, будто у него в распоряжении была вечность.

— И вы делаете то, что она вам говорит? — спросил Ковбой. — Так что это ее вина, да?

Аполлион перестал жевать.

Он не шевелился, молчал. Секунды тикали.

Двое копов переглянулись. Кажется, что-то нащупали.

— Ее вина, — повторил Аполлион, глядя в никуда. И снова: — Ее вина.

Они ждали, и зрители в номере мотеля видели, как лицо арестованного заблестело от пота, улыбка задергалась, пропадая и появляясь неестественно быстро, и он приложил пальцы к шарикам «M&M’s», как к полюсам батареи, которая в нем поддерживает жизнь.

— Я собирался повеситься, — сказал он пустым голосом, — и тогда она пришла первый раз. Мне осталось только шагнуть со стула. А Бесси сидела на моей кровати и сказала: «Коннор, не надо. — Она сказала: — Тебя любят, Коннор, очень сильно и хотят, чтобы ты знал, как сильно тебя любят. Но ты должен показать, что ты силен, Коннор. Они не любят слабых». Вот она и сказала мне пойти встать перед мойкой автомобилей, и за мной придут и меня подберут, и там был человек, который мне дал выпить воды из бутылки, и потом мы поехали, и я заснул. А когда проснулся… Это была комната в каком-то доме, и меня спросили люди, могут ли они со мной кое-что сделать. Они были вежливые. И умные, это да. Сперва мне много приходилось пить из этой бутылки, а потом… после первых нескольких раз стало все о’кей. Когда папа и мама увидели, они хотели звать полицию, но я им передал, что Бесси мне сказала: если мою силу не проверят здесь, будут проверять ее силу там. И она мне все рассказала. Как больно сделал ей тот человек и что именно он с ней сделал, и она боится, что они узнают, какая она несильная, и выбросят ее тогда туда, где слабаки, и она очень просила: «Коннор, давай ты будешь вместо меня?» И я сказал, что я буду, — говорил молодой человек. — А она сказала, что за это она попытается меня простить. — Он смотрел то на Радиоприемника, то на Ковбоя, и улыбка у него будто включалась и выключалась. — Они мне дали новое имя и родили меня заново. Они показали мне смысл. А когда ты наконец-то, наконец-то увидишь смысл… ты узнаешь, какая есть сила, помимо… — он вспоминал слово, — логики.

Аполлион продолжал есть драже, по паре штучек за раз.

Когда Радиоприемник снова заговорил, басы зазвучали слегка приглушенными:

— А как вы думаете, почему Бесси вам велела убить эту девушку?

— Она была огорчена — Бесси. В среду рано утром, когда она приходила ко мне. Она сказала, что Коннор умер, а родился Аполлион. Родился в муках. Я теперь губитель, и губить — моя работа. Губить. — Он нахмурился, держа возле рта красное драже. — Похоже, я облажался. — Он медленно вложил конфетку в рот. — Сперва я собирался убить ведущего певца. Терпеть не могу его голос. А потом… потом я подумал, что лучше сделать, как Бесси хочет, а то ей попадет. Ее будут мучить, а я… я этого не вынесу. Потому что, ну, понимаете, она же такая маленькая. Так что, пожалуй, облажался я… Пожалуй, облажался я, — повторил он. — Пожалуй, облажался я, — сказал он снова. — Пожалуй…