— Так, давай не части, спокойнее. — Тру сообразил, что обращается к собственному сердцу. — Турне заканчивается через шесть дней, считая сегодняшний, и осталось всего два концерта — в Далласе пятнадцатого и в Остине шестнадцатого. И все. Мы сегодня выезжаем из мотеля и едем навестить одного человека, которого хочет посетить Терри. Терри — это клавишник.

— Я статью в «Пипл» читал, черт побери, и их имена знаю.

— О’кей. Сразу после этого выезжаем и едем в Амарилло. Оттуда завтра в Даллас. Я решил, что они могут поболтаться в Далласе…

— Прости, ты сказал «поболтаться»?

Тру услышал собственный вздох — вздох раздражения. Эти «люди из публики» (термин Терри) просто не в теме.

— Они хорошие ребята, — сказал он. — И работают как черти. Ты бы не поверил, какие они трудяги.

— Я знаю, что они сейчас на пике славы. Тысячи дисков продают, да?

— Да.

И не только. После «Кобра-клаб» на каждом концерте яблоку негде упасть. Его лично это сильно напрягало, потому что очень затрудняло охрану. Известие, что ребята из «The Five» помогли поймать скотч-насильника, действительно вызвало ажиотаж. Роджер Честер звонил, ошалелый от радости, и говорил, что получает предложения от телеканалов сделать про «The Five» реалити-сериал, а издатели звонят насчет издать про них книжку срочно, а кому-то еще нужен представитель, рекламирующий новый энергетик. Сорвалось с цепи, как сказал Джон. Но особой радости он при этом не демонстрировал. Так в чем же дело?

— Шесть дней и еще два концерта, — сказал Тру в телефон, промокая красную точечку под левой ноздрей. — Могу я с ними быть эти дни? И могу ли рассчитывать на поддержку местных отделений?

Блин, будто милостыню выпрашивает.

— Труитт, — сказал ему голос, приделанный к большой руке, что держит поводок. — Ты же понимаешь, что на самом деле ты не их менеджер? Ты свою роль понимаешь, да?

— Понимаю. Но видишь ли… я им сказал, что проведу их через это турне. — Он замолчал, пытаясь найти слова, которые разбили бы молчание на том конце. — Они действительно хорошие ребята.

— Я с первого раза услышал.

— Не могу я их бросить, — сказал Тру.

— Мне в этом слышится «не брошу». Так, Труитт?

— Совершенно верно, сэр.

Молчание на этот раз продержалось чуть дольше и было чуть гуще.

И пока оно длилось, Труитт думал, должен ли он сказать своему старому другу, земляку и начальнику, что Ариэль Коллиер считает, будто песня, которую они писали, была им внушена — ну, не так чтобы прямо внушена, но в каком-то смысле процесс был направлен — но и это тоже неточно — девушкой, которая не то чтобы не совсем человек, но что-то большее, чем человек, если в такое верить, и эта песня, которую они писали, совершенно обыкновенная песня, никто ничего такого особенного в ней не видел, никаких скрытых смыслов или мистических откровений, и если предполагалось, что эта песня должна быть прорывом к успеху, то получается поздновато, потому что она еще не закончена, a «The Five» уже попала в журнал «Пипл», и тираж ее дисков растет до сотен тысяч, и продаются они в огромном количестве по всему миру, так что успех их уже настиг, и кстати, Терри Спитценхем — ой, опять я забыл, что ты знаешь их имена, — верит в то же самое: будто эта песня вдохновлена божественным, а Берк Бонневи и Джон Чарльз не очень понимают, как все это понимать, но вроде им приходится признать, что ничто другое никогда так не потрясало их основ, а вот эта штука трещины в цементе понаделала, а еще — и очень важное «еще» — Ариэль думает, будто есть связь между Джереми Петтом, Коннором Эддисоном, нашим гуру телекоммуникаций из трейлер-парка и, быть, может, скотч-насильником, потому что эта сущность — жадный король ворон, называет она его, только говорит, что это опять же неточный смысл, — желает не допустить завершения песни, а потому грязную работу поручает человеческим рукам.