Ноги стали спускаться вниз, вместе с ними появились джинсы, потом полосатый топ с бабочками и стразами между полосок, раскачивающаяся грудь в вырезе. Наконец, голова – загар, вишневая губная помада, тени на глазах, собранные в пучок светлые волосы, челка, на шее ожерелье из блестящих стекляшек. Немного расфуфыренная для без двадцати двенадцать вторника.

Элис уронила руки к бокам:

– Нужно взять еще немного виски.

Женщина остановилась с другой стороны двери, прищурившись, посмотрела на нас, голос приглушен стеклом.

– Могу я увидеть ваши документы?

Я извлек свое просроченное удостоверение, она кивнула и нажала на кнопку рядом с дверью. Резкое жужжание. Мы протиснулись внутрь, прячась от дождя. Стояли, капали на коврик.

За нашими спинами стеклянная дверь осветилась вспышками фотокамер – гиены наконец-то поняли, что нас стоило сфотографировать.

Женщина сложила руки на груди, еще больше обнажая ложбинку бюста:

– Вы нашли ее, да? Вы нашли Джессику, и она мертва.

* * *

Медицинская сестра Торнтон отворила дверь спальни и махнула рукой:

– Это спальня Джессики.

В комнате полный кавардак – ящики выдернуты, платяной шкаф пустой, на кровати горы пальто и платьев, брюк и рубашек, в углу комнаты скомканное пуховое одеяло, на нем подушки. Лежавший на полу ковер цвета радуги едва виден.

Она вздохнула:

– Я вчера все прибрала, после того как обыск провели, а сейчас убираться нет времени. Такси в двенадцать приедет.

Я переступил порог. Медленно повернулся на триста шестьдесят. Показал на светлый прямоугольник на стене, обрамленный пылью:

– Это они?

– Нет, это Джессика. Разбила рамку на тысячу кусков, фотографию выдрала и сожгла.