Включи телефон, Петя.

Нет связи.

Нет связи с Петей, нет связи с Ниной, с родителями: от всех отрекся, когда заметал следы. Никого не предупредить ни о чем. Хороший был план вчера – вернуть Хазину телефон, а сегодня оказался плохой.

Да лети ты в Медельин, господи, лети жить! К херам их всех!

Что, ты простил его папашку, который обпичкал сына властью, обучил его к людям как говну относиться? Потому что – что?! Что он валокординчик глотает?!

Что, ты Хазина за семь своих лет честно-искренне извинил? А?

А?! Это ведь они пиздели про хищников, про то, что друг друга все в этом мире жрут! Их только то не устраивало, что они кого-то схавать не могли, когда им размаха челюстей не хватало, когда у них в глотке что-то стряло! Ну вот, нате, вона вам кое-чего не по зубам: люди с бородами, которым на милицейских генералов насрать! Нате, схарчите-ка их, попробуйте, не зассав!

А?! Это же ваши правила, ваша и игра, пускай они теперь с вами, как вы с нами, разве не это будет справедливость?! Это вам наказание, вам расплата – я о ней из Соликамска просил, я богу на вас стучал, и он вот: натравил на вас беспредельщиков. По закону нельзя, так хоть по понятиям!

Только вот по той же блядской пищевой цепи они сначала Нину схарчат, беззубую и мягкую, а только потом уже пойдут искать Хазина. Но тут только к тебе вопросы, Хазин, потому что это ты с этими бородатыми уже, оказывается, мутил, ты кидал их, это ты своей беременной бабой прикрываешься, а не я!

Да кто вы мне все? Вы мне все чужие люди!

У меня своих и нет, кроме самого себя. Горите все!

Вышел из метро.

И что, что она беременная? Что, что я ей вчера предложение делал?! И что, что я сам ее уговаривал ребенка оставить?! Что с того-то?! Это не мой ребенок, это Хазинский ребенок, это его баба, это его отец, я с Хазиным два раза всего виделся: когда он меня из спеси в тюрьму определял, и когда я ему горло резал! Мы друг другу посторонние! Это его мать!

А у меня вон своя, она в мертвецкой тоскует, она застряла между здесь и там, мне с ней еще надо решить, при чем тут Хазинские родственнички?!

Ты же там лежишь, ма, и ты же мне все это рассказываешь?! Нет уж, давай так: ты туда, а я сюда. Я сюда, а ты уж сама как-нибудь там. Не учи меня, не затаскивай к себе!

И что, что Нина тут ни при чем?

Так получилось, понимаешь, что если мне – наверх, то ей – к тебе, вниз. А если ей – наверх, то спускаться придется уже мне. Обоим наверху не остаться, Магомед не даст. Она ничем не заслужила, а я-то – чем?! Почему я должен ее обменивать на себя? Потому что я ее от аборта отговорил?