–
– Да! – заревела Норма. – Да! В Вифлеем! В Свет!
Кто-то подхватил, подпевая Кэрол испуганным голосом, не попадая в ноты.
Кто-то без остановки плакал:
– Мы умрем! Мы умрем здесь! Господи, мы все умрем!
Гейл посмотрела на руку Кэрол и заплакала так, что плечи заходили ходуном. Но потом Гейл тоже запела.
Уже полдюжины голосов поднимались к стропилам:
–
И серебряный с розовым отливом свет поднялся над полосками и завитками драконьей чешуи Кэрол. Свет пробивался сквозь шелк пижамы.
Гулким, ломким от горя голосом Норма завопила:
– Придите поклониться, придите поклониться, придите поклониться Господу!
И это звучало не как призыв, а скорее как угроза.
Еще один «коктейль Молотова» прилетел в южную стену церкви. Огонь охватил участок стены. Два человека подбежали и принялись сбивать пламя куртками.
– Это конец, – сказала Харпер Пожарному. – Все кончено.
Кэрол медленно шла к возвышению; люди поднимались на ноги и тянулись к ней. Скамьи заскрипели по полу – их отодвигали в сторону. Люди лезли друг по другу, чтобы приблизиться к Кэрол.
Прихожане тянулись к ней, пели с ней, и многие смотрели на нее с благоговением. Маленький мальчик бежал за Кэрол вприпрыжку, хлопая в ладоши в невыразимом припадке восторга, словно его вели к воротам парка развлечений, в который он давно мечтал попасть. Кэрол пожимала руки, продвигаясь вперед, совсем как политик, идущий через толпу. Иногда она нагибалась, чтобы коснуться губами чьих-нибудь пальцев, и продолжала с пением идти дальше. Конечно, она их любила. Странной, нездоровой любовью – Харпер подумала, что почти так же любил ее Джейкоб, – но любовь Кэрол была настоящей, и это было все, что она могла им дать.
Пули забарабанили в деревянные двери за спиной Харпер, вырвав ее из транса. Она развернула Пожарного и не то повела, не то понесла его в укрытие под каменной аркой, за которой начиналась лестница. Пули свистели и выли, разбивая плитки пола за спиной. Алли, шедшая рядом, несла брата на руках.
– Есть идеи? – В голосе Алли не было ни тени паники.