— Я забыл, как она называется. Апокрифы или что-то в этом роде. Какое-то шарлатанство…

— Не думаю.

— Почему?

— Мне кажется, ты имеешь в виду апокриф, действительно очень древнюю книгу.

Данфи удивленно взглянул на нее.

— Ты меня потрясаешь.

— Я ее видела, — кивнула она, — в «Скубе». В дешевом издании. Ее публиковало «Дувр пабликейшнз». Собственно, она даже и не книга в прямом смысле слова. Это большая поэма, но некоторые называют ее «Творением» с большой буквы. «Дувр пабликейшнз» выпустило ее как часть серии, посвященной концу света. Мне кажется, серия называлась… «На пороге Золотого века».

Утром следующего дня они отправились искать книжные магазины, торгующие англоязычной литературой, нашли их несколько, но ни в одном не оказалось изданий «Дувр пабликейшнз». До отлета оставалась пара часов. Они взяли такси, доехали до Пуэрто-дель-Соль, где отыскали неплохое интернет-кафе.

На улице было десять градусов, но в кафе было тепло, воздух пропитался ароматом пекущихся чурро.[55] Данфи заказал тарелку испанских пончиков для себя и Клементины, но испортил аппетит обоим, как только открыл файл, украденный им из Особого архива. О «переписи крупного рогатого скота».

Клементина взглянула на фотографию, и у нее перехватило дыхание.

— Чудовищно! — воскликнула она. — Кому могло такое прийти в голову?

Данфи задумался.

— По Шидлофу и по Саймону, они пытаются «разворошить муравейник». «Оживление архетипа».

— Дерьмо какое-то! — воскликнула Клементина, и ее глаза внезапно наполнились слезами.

— Я просто пересказываю тебе его слова. Тебя ведь в тот момент не было. Он сказал, что принесение в жертву животных старо как мир. И он прав.

— Ладно, я не собираюсь на это смотреть, — ответила Клементина. — Пойду почитаю газету.

Она встала и отошла от компьютера.

— Я видел газетный киоск здесь неподалеку на улице, — сказал ей Данфи.

Когда она выходила, Данфи внимательно наблюдал за ней. У Клементины была походка, которую иногда можно видеть у женщин Рио-де-Жанейро и Милана. Бородатый молодой человек, сидевший рядом с Джеком перед двадцатиоднодюймовым монитором, уставился на Клементину таким взглядом, как будто у него начались желудочные колики.