Лондон

Джек Данфи свернулся калачиком под теплым одеялом, повернувшись спиной к Клементине. Сквозь дремоту он чувствовал, что в комнате довольно холодно, а его закрытых век касался сероватый лондонский свет, скудно сочившийся в окно. Время определить было невозможно. Наверное, раннее утро. Или позднее… Или даже полдень. В любом случае суббота.

Он пробормотал что-то относительно того, что пора (или не пора) вставать, и стал ждать ответа Клементины.

— Мммм, — промычала она, затем выгнула спину и отодвинулась от него. — Спать…

Джек приподнялся с глухим ворчанием, протирая глаза, свесил ноги с кровати, еще раз потер глаза, пытаясь окончательно прогнать дремоту, и встал. Клементина хныкала и ворчала что-то у него за спиной, а он, дрожа от холода, проследовал по ледяному полу в ванную. Сложив ладони, наполнил их водой из-под крана и опустил в воду лицо. Холод пронзил его до костей.

— Боже! — воскликнул Джек. И повторил процедуру. — О Господи! — прошептал он и, сделав глубокий вдох, замотал головой, будто собака.

Мужчине, смотревшему на Джека из зеркала, было тридцать два года, он был широкоплечий, худой и слегка угловатый. Шесть футов и один дюйм роста, зеленоглазый, с прямыми черными волосами. Глаза сверкнули с поверхности зеркала, когда Джек схватил полотенце с крючка и погрузил мокрое лицо в выпуклые буквы на плотной белой материи.

«Долдер гранд».

Это сразу напомнило Джеку о том, что он обещал Люксембургу направить факс в «Швейцарский кредит» с запросом о телеграфном переводе, который пошел не по адресу.

Бриться не было смысла. Наступил уик-энд. Можно трусцой добежать до работы, отправить факс, перебрать кое-какие бумаги и вернуться на метро домой как раз к ленчу. Возвратившись в спальню, Джек извлек из шкафа потрепанный свитшот и натянул его на себя.

Клементина все еще лежала на кровати в позе зародыша, накрывшись одеялами, но оставив ноги ниже колен во власти царившего здесь холода. Она спала, губы ее были слегка приоткрыты, а на лице застыло вопросительное выражение. Какое-то мгновение Данфи неподвижно стоял посреди холодной комнаты, с восторженным удивлением взирая на безупречный цвет ее лица — нежно-белую кожу с легкой примесью розовых тонов, обрамленную каскадом темных локонов.

Он решил было заняться с ней любовью здесь же и сейчас, но холод дал себя знать. И Джек, дрожа, натянул тренировочные штаны, белые носки, а ноги засунул в кроссовки. Завязывая шнурки, он не отводил глаз от мягкой параболы бедра под одеялом.

Клементина пошевелилась и перевернулась на спину. Данфи встал. Может быть, все-таки потом, если только — что вполне вероятно — она не уедет к себе.