Наверное, ему удалось проделать это достаточно легко ещё и потому, что схватив Шустовскую, он сильно сдавил её израненную кисть. Это вышло случайно, но, видимо, он причинил ей настолько острую боль, что на какое-то время она совершенно потеряла способность действовать. Оказавшись снаружи, обезумевшая, визжащая Ирина, уже не делая попытки напасть на него, попробовала вырваться, выбраться из оврага. Однако Руслан, воодушевлённый своей маленькой победой, не дал ей такой возможности.

Продолжая крепко удерживать женщину, он изо всех принялся толкать её по направлению к той стороне, где, по его мнению, проходила невидимая граница. На дне оврага было сыро, и он поскользнулся, едва не упал, но умудрился удержать равновесие. Ирина шлёпнулась на землю, но Руслан тут же рывком поднял её, шарахнув спиной о гладкий бок автомобиля. Шустовская захрипела и пнула его ногой по голени.

Боль взорвалась белой яркой вспышкой, но он не разжал рук, только крепче вцепился в Ирину. В слепой надежде спастись она цеплялась за росшие тут и там кустики, но тонкие ветки, ломаясь, оставались у неё в руках, а сама она приближалась к запретной черте.

Откуда у неё энергия, чтобы так яростно сопротивляться? Он был крупным и мускулистым, а она всегда казалось ему хрупкой. Руслан и представить себе не мог, насколько она вынослива и сильна. Сам он был на пределе: к почти невыносимой боли в голове и головокружению прибавилась боль в ушибленной ноге. «Господи, дай мне сил! Больше ни о чём не попрошу тебя, только помоги одолеть…»

Чувствуя, что может грохнуться в предательский обморок или ослабить хватку, он взревел и сгрёб Шустовскую в охапку, как пылко влюблённый. Оторвав Ирину от земли, сделал несколько шагов, пока не споткнулся и не упал. При падении руки его разжались, и она выскользнула из его объятий и вскочила на ноги.

Только это уже не могло её спасти.

Он понял это сразу же, услышав знакомый треск: будто заискрила розетка. Руслан отполз от лежащей подле него Ирины и, не в состоянии отвести взор, смотрел на то, что с ней происходило.

Это было одновременно просто и жутко. И очень быстро. Её прекрасное тело стало оплывать, как тающая свеча. Сам воздух за пределами Каменного Клыка был для неё губителен и, соприкасаясь с ним, Ирина словно окуналась в разъедающую её кислоту и истошно вопила от невыносимой боли. Что-то пожирало её плоть, которая становилась коричневой, отвратительной на вид, и растворялась.

Крики скоро прекратились: её голова исчезла раньше всего остального. «Теперь ей нечем вопить!» – мелькнувшая мысль вызвала у Руслана приступ истерического хохота, и он хрипло закаркал, а потом зашёлся в приступе кашля.