— Завтра вечером он будет в Кобэме, — сказала Диана. — Он сообщил и просил меня быть там в то же время. Мы должны все хорошо обдумать, Грэгэм. У меня уже голова болит из–за этого плана.

Диана внимательно наблюдала за Грэгэмом, пока он прикуривал папиросу и метко бросил спичку через комнату в камин. «Из него еще можно сделать порядочного человека, — подумала Диана. — Он только «заторможен“ в духовном развитии, что сбило его с правильного пути». Диана когда–то любила его. Любила страстно, безумно. В этот тяжелый решающий момент, когда все поставлено на карту, в ней опять проснулась страсть к этому человеку. Конечно, любви в полном смысле слова не было, но она испытывала симпатию к Грэгэму.

— Грэгэм, завтра ночью мы хорошо обдумаем план… обдумаем вместе…

Он ощутил, как изменился ее голос и вопросительно посмотрел Диане в глаза. Может быть, он увидел в них нечто большее, чем ожидал. По его напряженному лицу скользнула улыбка. Это была первая улыбка, которую Диана увидела после выхода Грэгэма из тюрьмы.

— Возможно, не стоит и беспокоиться, — сомневался он. — Старый Трайн, несомненно, не глуп. Он знает обо всех трудностях лучше, чем мы с тобой.

— А в манускрипте что–нибудь говорится об этом? — спросила Диана. — Может быть, там есть инструкция о взломе в Уэкфильд–Тауэре?

— Нет. Трайн умолчал об этом, — сказал он и снова улыбнулся. Грэгэм внезапно протянул руки: — Я очень рад, Диана, что ты приедешь ко мне. Не знаю, атмосфера ли этой комнаты или ты сама повлияли на меня… Мне стало как–то легче и спокойнее…

Диана опять посмотрела на него. К ее прежним заботам добавилась новая — о личной безопасности Грэгэма.

Глава 14

Ричард Халовель нечасто наносил визиты супруге полковника, леди Синтии. Она очень удивилась, когда ей доложили о приходе Дика. Леди сидела за чайным столом в низком кресле. Она была стройна, держалась прямо, черты лица тонкие и правильные. Общую гармонию нарушали только тонкие губы. Боб Лонгфелью так резюмировал свое мнение о леди Синтии: «Когда ее видишь, ей можно дать тридцать лет, когда слышишь — все сто». С одной стороны, она обладала свежестью девушки, с другой — мудростью пожилой женщины.

— Очень рада вас видеть, Дик, — протяжно сказала леди. — Вы пришли первым. Подать вам чаю?

— Благодарю, уже пил. Я хочу поговорить с вами наедине, — сообщил он скороговоркой о цели своего визита.

У леди было так называемое «послеобеденное время». Самое тяжелое для молодых лейтенантов. У нее были свои, одной ей известные, источники информации, и она всегда знала, какие наставления сделать каждому юноше по поводу его похождений.