— Рея, ради всего святого!

— Я беременна. Срок еще маленький, но это точно.

При этих словах — о великий день! — Шелдон взял ее руку и поднес к губам. Закрыл глаза и постарался услышать новую жизнь в ее пульсе.

К тому времени, как скончалась Мейбл и Шелдон согласился на переезд, Рея и Ларс жили в Осло почти год. Ларс нашел хорошую работу — дизайнера компьютерных игр, а Рея начала карьеру архитектора — пригодился ее диплом нью-йоркского архитектурного колледжа «Купер-Юнион». Население Осло постепенно перебиралось подальше от города в горные коттеджи, а она, напротив, решила остаться здесь.

Ларс — кто бы сомневался — был настроен оптимистично, очень радовался способности жены адаптироваться и вписаться в местную жизнь и всячески ее поддерживал. Норвежцы, верные своей натуре, предпочитают размножаться на родине. В результате Осло населяют аборигены, вступившие в брак с разношерстной публикой — их супруги напоминают туристов, которых водят по музею восковых фигур.

В 1992 году родители помогли Ларсу приобрести в Тойене двухуровневую квартиру, стоимость которой теперь поднялась до трех с половиной миллионов крон. Для района, который у Шелдона ассоциировался с Бронксом, это было немало. Ларс с Реей скопили еще пятьсот тысяч наличными и взяли ипотеку, что было нагрузкой, хоть и не бог весть какой. Они задумали переехать в трехкомнатную квартиру во Фрогнере. По меркам Шелдона, эта часть города соответствовала престижному Централ-Парк Вест.

Место было довольно консервативное, но Ларсу и Рее надоело ждать, пока реконструируют Тойен, да и наплыв мигрантов выдавливал состоятельных людей в другие районы, что сказывалось на качестве школ. Здесь селилось все больше выходцев из Пакистана и с Балкан. В соседнем парке собирались, чтобы пожевать кхат, сомалийцы, а местный совет принял мудрое решение перенести пункт выдачи метадона в ближайший торговый центр, что привлекало сидящих на героине наркоманов. Рея и Ларс все еще пытались утверждать, что у Тойена было «свое лицо». Шелдон же видел во всем этом лишь угрозу безопасности.

Однако, к счастью, тут не было северокорейцев, этих маленьких узкоглазых ублюдков. А если они появятся, то будут заметны в толпе. Трудно спрятать северокорейца в Норвегии. Вот в Нью-Йорке это запросто — все равно что прятать дерево в лесу. Они стоят на каждом углу, продают цветы или управляют бакалейными лавками, отслеживают своими глазками-бусинами все твои перемещения по улицам и засылают шифровки в свой Пхеньян.

Они преследуют его с 1951 года — Шелдон в этом не сомневался. Нельзя убить двенадцать человек с фамилией Ким, защищающих дамбу в Инчхоне, и рассчитывать на то, что тебе это простят и забудут. Только не корейцы: у них терпение, как у китайцев и страсть к вендетте, как у итальянцев. И они умеют маскироваться. Еще как! На то, чтобы научиться чувствовать корейцев, распознавать их присутствие, ускользать от них и обманывать, у Шелдона ушли годы.