Остервенело выкапывала люпины и ненавидела каждый лепесток, аромат, цвет. Мне казалось, что если избавлюсь от них, то навсегда сотру из памяти прикосновения Глеба, его поцелуи. Все было неправильно, отвратительно и неизбежно. Слезы вышли из-под контроля, и я зарыдала, жалея себя, Натана, Кристину и даже Глеба. Так больно и одиноко мне еще никогда не было.

– Занимаешься самобичеванием?

Глеб оперся о край дома. Понуро ссутулился. Глаза ввалились, как у покойника, и от этого сравнения мерзлые мурашки окатили шею.

Я отвернулась и продолжила копать землю, хотя в темноте уже ничего не видела.

– А ты нет? – с ненавистью спросила его.

– Смысл? Этим ничего не исправишь, только испортишь. Я говорил тебе, лучше забудь, но ты же упрямая.

Я швырнула лопату и побежала в дом. Глеб побрел следом, хотя до жути хотелось избавиться от него. Он воплощал в себе наш проступок.

– Мы не должны были этого делать! Это моя вина, – металась по кухне в поисках выхода, но ситуация убивала неразрешимостью.

Голые факты кричали в лицо. Я изменила Натану. Человеку, который жил только для меня, дышал ради меня. И я изменила ему.

– Ты никому не расскажешь, поняла? Чертова ошибка. Просто забудь!