В последний момент перед поворотом на Элитную улицу Эдуард резко крутанул руль в другую сторону. И помчался прочь вдоль маленьких домов. Он не понимал, зачем едет туда, пока не затормозил перед старым, но уютным коттеджем Вероники.

Эд смотрел на него, тяжело дышал и не понимал, что он скажет, как объяснит свое присутствие. Но он нуждался в ком-то, кто не прогонит, кто поймет и простит его грешную душу. И Эдуард вылез из машины, на ходу расстегивая воротник рубашки.

Три нажатия на дверной звонок. Суматошные шаги в доме, и вскоре он увидел ошеломленное лицо девушки.

– Эд?

Он заглянул внутрь и порывисто спросил:

– Ты одна?

Когда Вероника медленно кивнула, Эдуарду сорвало голову, и он впился в ее губы. Ника с той же жадностью ответила на поцелуй. В нем крылся бунт, который давно назревал и наконец взорвался. От жарких прикосновений плавилась кожа. Запрещенные чувства распаляли страсть. На кончике языка плясало отчаяние.

Дверь за ними захлопнулась. И Эдуард отказался от прошлого.

Кристина расставляла по местам посуду и пыталась выбросить из головы прощальный разговор с Эдуардом. Возможно, она поспешила с ответом? Может быть, стоило согласиться на предложение парня, ведь жизнь так коротка и непостоянна? Но роль любовницы, а она была уверена, Эд предлагал именно это, ей не подходила.

Рука дрогнула, и стакан упал на плитку, разбившись на крупные куски. Кристина зачарованно смотрела на осколки. Прижала ладонь к груди. Сердце продолжало биться. Но ей казалось, что оно и разбитый стакан – это то же самое. Одно начало, один конец.

Холодная слеза сбежала по щеке. Кристи всхлипнула. Стало жаль себя и брата. Чертово социальное различие! Чертовы границы дозволенного!

На пол полетел еще один стакан, следом другой. На шум бьющейся посуды прибежала перепуганная подруга и в последний момент перехватила ее руку, прежде чем в воздух полетел четвертый стакан.

– Господи, Кристи, что случилось? Директор убьет, если узнает!

Но она не слышала. Кристина затихла в объятиях девушки, сотрясаясь от беззвучных рыданий. И слезы забирали непоколебимую решимость хранить чувства подальше от любви. Внутри разгорался мятеж.

– Ты уверена, что тебя не надо провожать?

Натан не отпускал Лилию. Сжимал ее плечи, подобно стальным тискам, и буравил взглядом.

Они так ничего и не решили. Но Лили еще помнила, как Натан чуть не сорвался с утеса, а в ушах звенела потусторонняя колыбельная Лиззи.

– Я дойду сама. – Она приподнялась на носочки и поцеловала Натана в губы. Но не позволила затянуть поцелуй, иначе рисковала не уйти.