Было холодно. Был конец февраля. Мороз, метель. Но ему было плевать. Здоровье уже ему не пригодится никогда.
Но сначала надо было позвонить маме. И что он ей скажет? Ну, только не то, что собирался сделать. Он расскажет ей о том, что видел? Нет, маме точно не расскажет. Но он отправит подробное сообщение в «Телеграм» старшему брату, опишет все в мельчайших подробностях, сделает фото распухшей отросшей ноги. А с родителями он просто попрощается, он ничего им не расскажет из того, что пережил. Он просто хочет услышать их голоса. И неважно, о чем они будут говорить. Он ничего им не скажет, потому что, скорее всего, их будут прослушивать. И они не должны знать ничего, за что их можно упрятать в такую же клетку, из которой он сегодня сбежал, сломав санитару ногу, просочившись между прутьев решетки в туалете (Ваня все же думал, что они просто были предназначены для кого-то более крупного, чем приписывал себе какую-то невероятную пластичность), перепрыгнув через ограждение с колючей проволокой. Белая рубашка осталась там же, на ограждении, вся в пятнах крови. Ваня же разжился новой грязной фуфайкой в ближайшем частном доме, где жил какой-то дед, перепуганный его внезапным появлением.
Побег был обусловлен удачей, а не сноровкой Вани. Ему повезло. На следующей неделе готовилась его отправка в более подготовленный госпиталь. Оттуда бы он точно не смылся. Он был бы там под строжайшим наблюдением. Так что Ваня, как только узнал об этом, так сразу и встал на лыжи.
Он вставил новую сим-карту в смартфон, включил. Заряд был на пяти процентах. На пару звонков хватит.
Он синхронизировал контакты с аккаунтом
А потом подумал – а что с Боряном? Ведь он тоже видел существо. Ведь он кричал наверняка не просто потому, что ему было скучно. Значит, возможно, и Борян сейчас сидит в каком-нибудь душном помещении, и его обрабатывают люди в форме. Доносят до него ответственность перед родиной, перед страной, перед соотечественниками, заставляют забыть то, что он увидел в той квартире, доказывают ему, что все это не более чем просто массовые галлюцинации.
Ваня набрал мамин номер.
Ответил ему совершенно незнакомый голос.
***
– Да че ты несешь, Петрович? – сказал Гущин.
– Я тебе отвечаю, гадом буду.
– Ага. Так я и поверил, что какой-то псих полез сам в печь.
– Мося тоже видел. Можешь у него спросить.
– И спрошу.
Они хлопнули еще по сто грамм.
– Ну, если ты не трепло, – сказал Гущин, – то парень, наверное, из-за бабы какой-то… некоторые в петлю, а он… в печь. Слабо верится. Смерть-то не быстрая, да и больно.